Spirit World

Объявление

Итак, уважаемые друзья, не стоит сидеть на главной странице. Мы активно развиваемся и уже можем похвастаться тем, что стали полноценной ролевой, которая с удовольствием примет новых участников. Регистрируйтесь и становитесь новыми членами семьи.
У нас стартовал первый квест "Бал у старика Эббота", где Вас ждет не только собрание вездесущего ордена, но и отличное время провождения.
Также у нас нововведения. Система боя появилась совсем недавно и Вы можете ознакомиться с ней в специальной теме. Однако, если Вы не любите сражения, можете и не прибегать к ней.

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Spirit World » Архив » Чертовое дежурство.


Чертовое дежурство.

Сообщений 1 страница 29 из 29

1

Треск. Острый звук тут же разлетелся во все углы пустующего класса. Хрупкие руки держали сломанный карандаш и немного дрожали. Рокуму уставилась на свою любимую, уже сломанную, школьную пренадлежность и со вздохом положила обе половины на стол. Теперь он негоден. Хотя нет, всплывают сразу два варианта: либо сделать из одного сломанного карандаша два цельных либо склеить сломанный воедино. Но все равно идея не удовлетворяла девушку и она решила забыть про эту затею. Она устала молчать, точнее не привыкла, и из-за этого начинала нервничать. Проведя ладонями по гладкой поверхности парты, за которой сидела, внимательно следила за ветвями деревьев, которые поддавались легкому дыханию ветра и можно было сразу определить, что погода стояла спокойная и теплая. Хотелось поскорей сорваться с места и выбежать навстречу этому ветру, позволяя ему растрепать аккуратно уложенные и расчесанные волосы или пропустить сквозь себя приятный холод и свежесть. Но этого нельзя было сделать. Причина этому была самой простой: школьная обязанность дежурного класса убраться в кабинете после занятий и проверить все ли в порядке. Само осознание того, что придется задержаться в школе еще на минут 30, как минимум, а то и больше, угнетала и наводила на мысль бросить все и сбежать домой, нарушая все правила и обязанности замстаросты класса. Но девушка не могла поступить так же, как тот лентяй, сидящий позади нее, почти в самом конце класса. И вообще, она, как бы, не была рада тому, что ей в помошники назначили именно его, ибо этого человека Року знала достаточно давно и знала почти все его фишки и выкиды. Ее это, естественно, не радовало и она примерно могла представить, как закончится попытка уборки класса. Но опять же, ответственная помошница старосты всегда анализировала ситуацию в голове, сто раз обдумывая все варианты, прежде чем начать действовать. И в этом же случае она напряженно думала, что как и зачем. Пока Рокуму зрительно изучала класс, окна, парты, потолок, школьную доску, дверь, натыкалась на разгельдяя за последней партой взглядом и автоматически надувалась и морщилась, в голове шел долгий мыслительный процесс, с каждым разом мозг набирал обороты и думал мощнее. Как-никак, убраться все равно нужно было, а не то ей влетит по самое нехочу, и причем отдуваться придется даже за "помошника", который вовсе таковым не является по своему темпераменту и образу жизни. Что она должна была делать . . . Делать, делать, делать.
Нууу, почему это все так сложно, хоть и кажется элементарным. Он все равно не будет помагать, зачем тогда я пытаюсь придумать, как его уговорить? Этот балбес вообще ничего не делает! Он меня убивает, бхвхав! ==
Рокуму, подперев голову рукой, уставилась на своего одноклассника, морща нос и скорчив недовольное лицо, явно показывающее, что она возмущенна его безделием и пропусками, плохими отметками и драками. Но, не смотря на все это, он пользуется большой популярностью среди всех девушек школы, без исключений. Рокуму это тоже касалось, но она старалась меньше об этом заморачиваться и усиленно втирала себе, что он дурак и кретин, балбес и лентяй, никудышный помощник и упертый осел ><. Но . . . Повсюду ее преследовало это проклятое "но". А может это и к лучшему. На этот раз это самое "но" обозначало, что как человек он добрый и веселый, в душе, на самом-то деле, не такой, каким он пытается себя показать окружающим. Року уже давно его знает и поэтому может только преувеличивает относительно его недостатков и "минусов". Легко можно догадаться, почему она так делает.
Не отрывая взгляда, девушка продолжала в упор смотреть на парня. Периодически, сжимая ладони в кулачки и собирая все мысли в кучу, вдыхала побольше воздуха, как бы начиная говорить, но не слышала своих слов. Она говорила, но про себя. Наверное, в те моменты, когда блондинка пыталась выдать ему все, что она о нем думает, все больше морща лоб и надувая губы от возмущения и недовольства, парень, непонимая, что с ней происходит, думал, наверное, что она чуток тронулась умом. Но нет, она просто пыталась подобрать правильные слова или вообще слова. Демонстративную передачу настроения и мыслей не каждый поймет. Но наблюдать, довльно-таки, забавно.
Ну блин, так спокойно сидит, будто бы он тут вообще не при чем. Мффф, тяжелое что-нибудь сюда сейчас, я бы вправила ему мозги. Уж передо мной, хотя бы, не строил из себя такого крутого, я же насквозь вижу, дурак.
Рокуму, успокоившись и разложив все путающиеся мысли на места, повернулась прямо и посмотрела перед собой, оборвав зрительный контакт со своим одноклассником. Думая о том, что он пытается выглядеть крутым в ее присутствии, улыбка, невольно появившаяся на лице девушки, выдала ее особенное отношение к нему. Улыбка, плавно переходящая в тихий смех. А в голове все так же крутилось решение проблемы. Вариантов было много, первое: просто предложить. Не навязывать. Но этот вариант самый худший и саму старосту он не устраивал. Ммм . . . Значит второе: насильно, всеми силами, физическими, потусторонними, магией, эльфами, феями, оооо заставить его помочь. Еще раз обдумав этот вариант, девушка напрочь от него отказалась, ибо никакой, из всех прдложенных сил, не владела --. Третье: угроза, шантаж, взятка. Нет. Четвертый, последний, заключающий : просто отпустить и справиться самой.
Посмотрев перед собой, Рокуму вдохнула.
- Альфонс, - четко и уверенно произнесла староста имя дежурного. Многие звали его просто и сокращенно "Ал", но девушка предпочитала обращаться к нему именно так, - как бы ты сейчас не хотел скорей уйти домой и избавиться от предстоящей проверки класса, взвалив всю работу мне на плечи, школьные обязанности и обязанности дежурного, тем более, нужно выполнять. Независимо от настроения и собственных желаний . . .
. . . Стань, наконец, ответсвенным за дела, которые тебе доверяют. Мысленно продолжив свое предложение, Рокуму поднялась из-за парты и повернулась к Альфонсу лицом, поправляя свои длинные светлые волосы вперед и пытаясь понять, а может и предвидеть, чего следует ожидать, глядя в его глаза. Хотя ответ был очевиден. А тело и душа все так и рвались навстречу легким порывам ветра, но теперь, спустя некоторое время, она задерживалась не только из-за дежурства. 

ОФФ: я опять переборщила ^ ^"
явно, зато до сентября хватит х)

Отредактировано Rokumu (2009-08-30 21:42:02)

+2

2

Замечательный день. Просто чудесный. И почему, когда на дворе такая прелестная погода и когда с удовольствием бы можно было погонять мяч в школьном дворе с приятелями, не заботясь о пятнах пыли и грязи на идеально чистых черных брюках и белой рубашке, учителю обязательно нужно было оставить именно его на это чертово дежурство, да ещё и с этой…отличницей!
Альфонс уже сам не помнил, когда последний раз драил зеленую замеленную доску не менее замеленной губкой, двигал парты в правильном порядке и складывал тетради. Так что, он даже и понятия не имел, с чего это вдруг его седоволосому учителю взбрело в голову оставить его убираться. Да и к тому же все знали, что Алу ничего не стоит просто взять и сигануть в окно, не оправдываясь ни перед кем ни до, ни после. И уж тем более перед этой…отличницей. Смешно, но даже сама мысль об этом слове вызывала у него некоторого рода отвращение и  презрение к людям, которые зарабатывают одни лишь пятерки упорным просиживанием над учебниками с утра до вечера. Сам он, в общем-то, был довольно смышленым парнем с хорошими мозгами, но, к сожалению, усидчивостью не обладал совершенно. И не представлял, как можно учить уроки или делать домашнее задание, вместо того, чтобы гулять по самым темным переулкам, напиваться порой вдрызг и искать приключений на задницу. Отличников Альфонс считал людьми скучными и невыраженными, предпочитал избегать их общества, потому-то и бросил многие довольно интересные для него кружки. И пусть некоторые умницы были на удивление привлекательными, общаться он с ними дольше двух-трех дней не мог, ибо не выдерживал упорного давления на мозг их великими и ужасно скучными речами о том, как плохо сбегать с уроков, не дослушав лекцию, не звонить по пять раз в день, говоря, что любит больше жизни, и пить пиво, а иногда покуривать травку. И девушка, сидящая через несколько парт от него, не была исключением, как он был уверен.
Ал наморщил нос, потирая переносицу и думая о том, исчезнуть ли ему в свежем воздухе и солнечном тепле прямо сейчас или прежде немного поиздеваться над одноклассницей. Наверное, стоит немного подождать…вдруг будет что-нибудь интересное.
Он не спеша покачивался на стуле, что издавал жутко противный скрип, режущий по ушам, и сильно рисковал свалиться и сломать себе пару костей. Наверное, девчонка, сидящая впереди, будет только рада. Ал усмехнулся своим мыслям, а Рокуму, будто услышавшая его внутренний голос, резко обернулась, усиленно корча странные рожи. Такого поворота событий он никак не ожидал, думая, что в подобном молчании они просидят ещё довольно долго, и поэтому, не удержавшись на весу от неожиданности, с громким грохотом перевернулся вместе со стулом и оказался на полу, возмущенно пыхтя и краснея.
-Чёртов стул… - пробормотал парень, сдувая челку, упавшую на глаза, и сажаясь обратно.
Девчонка всё продолжала кряхтеть и усердно жевать собственные губы, что Альфонс начал понемногу ею пугаться.
-Эээ…это у тебя так мозг специфично работает? Никогда бы не подумал, - фыркнул он, ухмыляясь и снова, видимо не наученный только что полученным опытом, раскачиваясь на несчастном стуле.
Прослушав её длинное бла-бла-бла, он закатил глаза, показывая тем самым, как ему надоели все эти длинные речи, пытающиеся пробудить в нем добрые чувства. Его так и подмывало сказать «Дорогая, не ты первая мне это говоришь и не ты последняя…я хоть немного изменился?», но вместо этого он лишь улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой змия-обольстителя и произнес приторно-сладким голосом:
-Я буду помогать тебе морально, блинчик, - одновременно, с удовольствием садиста, рассматривая её личико и фигурку, словно бы на оценку.

+1

3

Сжав ладони в кулаки, Рокуму пыталась держать себя в руках. Но как держать себя в руках, если они готовы двинуть по чьему-нибудь лицу? Последняя фраза Альфонса начала бесить и выводить из себя. Постепенно, с нарастающей злостью, девушка, окруженная мрачной аурой, с удовольствием убила бы парня, только за одно его сказанное "блинчик". Другая бы "блинчастая" радовалась и визжала только от его присутствия, что уж там говорить о его "моральной помощи". Сейчас Вайнберг с легкостью бы высказала еще пару добрых слов в его адрес, не задумываясь о последствиях и дальнейшего развития их отношений. Если эти самые "отношения" у них вообще были. Внутри бушевало возмущение и огорчение, но с другой стороны еще присутствовало удовлетворение, касаясь личных замыслов. Это все планировалось отобразиться на лице, в речи, жестах, поступках. Только еще не было ясно, с чего лучше начать. Судя по выражению лица Альфонса и общих действий, он таким и остался, как бы не старались окружающие хоть немного его изменить. Сложный он. Сложно понять его. Сложно угодить ему. Сложно просто. Но для Рокуму это уже позади.
Чертов Альфонс, твой блинчик прикончит тебя одним ударом с пятки. Забыл, кто перед тобой стоит, бездельник?
Темные мысли и сердитое личико вызывали соответсвующиеся действия и последствия. Рука потихоньку тянулась к стулу, стоящему рядом, который, скорее всего, встретился бы с лицом ее одноклассника. И сил бы не пожалела, и довольной бы осталась, ох как хорошо придумала! Погладить себя по головке чтоль, заодно и головку Альфонса, чтобы быстрее боль прошла? А может еще и привязать к стулу и заняться вскрытием, изучая эту самую головку, вправляя мозги и натягивая новые нервные нити? Да нет, это уже пошли странные мысли, скорее неисполнимые. Можно назвать это ненормальным, чтобы прилежной и вполне симпатичной ученице думать о таких вещах.
Она же странная, вроде как. Ну или как кажется со стороны другим.
- Ну ты и дурак! - самый, что не есть, мягчайший ответ прозвучал на слова дежурного.
Ну а в голове крутилось " да какой он дурак? он еще хлеще! охохох! "
- Я, наверное, терпеть тебя не могу. - четко проговорив эти замысловатые слова, девушка, выдохнув лишний, так сказать, воздух, отвернулась и посмотрела в сторону двери. Но сама себя понимала-то, наверное, что имела в виду, или наоборот, совсем недумая ляпнула первое, что пришло в голову, но только бы погрубее. Непонятно, зачем и что делает, вроде и старается быть мягче, но в тот же момент хочет оскорбить или надавать хорошенько.
Остынув от бушующих эмоций и плавно, переходя со школьных дверей на белый потолок, закатила глаза. Затем пробежались в голове пару мыслей. А после довольная улыбка, со зловещим намеком, появилась на милом личике блондинки. Совсем неясное зрелище.
- А на счет твоей "моральной помощи" . . . - Рокуму повернула голову назад, обращаясь к Альфонсу и все так же своенравно улыбаясь, громко протянула - ммммммм, в ней, наверное, нет необходимости. А что это значит? Правильно!...
Оборвав свою речь, девушка остро глянула на парня. Та непонятная улыбка сломалась и в миг исчезнула с лица. Вдохнув в себя, Вайнберг спокойно и тихо проговорила, скользя глазами по скулам его лица:
- ... Ты можешь уйти. А я, после, что-нибудь придумаю.
Ведь хочешь и можешь.

Отредактировано Rokumu (2009-09-01 01:46:53)

+2

4

Почему именно блинчик? Пожалуй, он и сам этого не знал. Быть может, было что-то в её личике что-то такое «блинчиковатое» в обрамлении светлых волос. А может, это было первое, что пришло ему в голову. Хотя также можно себе представить, что он просто скучал по маленьким плотным блинчикам, обильно политым душистым вареньем, что готовила его мама. Он вообще соскучился по домашней еде…Последнее время питался одной только пиццей, да гамбургерами, ибо жил теперь один, а готовить, понятное дело, ничуть не умел.
Она смешно злилась. Альфонс с умиленной издевкой в улыбке наблюдал за изменениями в лице девушки, по-кошачьи жмурясь от удовольствия. Все-таки, немыслимую радость доставляли ему такие вот перепалки, в которых последнее слово всегда оставалось за ним.
Но когда тонкая рука Рокуму дернулась к стулу, а в глазах своей так называемой помощницы он прочитал твердое намерение убийства, Альфонсу стало совсем не до шуток. Хуже того, видя в её взгляде такую совершенно явную злость и ненависть, он чуть было во второй раз не свалился со злосчастного стула, выполнив работу по убиению самого себя за место мечтающей об этом одноклассницы.
-Ууу, дорогая, не будь такой агрессивной, тебе это не к лицу, - больше ухмыляясь, чем улыбаясь, произнес он, на всякий случай приподнимаясь со своего места и опираясь теперь худосочной задницей о край парты, - моя прекрасная сущность не достойна подобного надругательства и, уж поверь, если ты угрохаешь меня, то весь мир тебе этого не простит.
Для доказательства сказанного он пригладил ладонью непослушные взъерошенные волосы, ослепительно улыбаясь своей великолепной улыбкой, припасенный как раз на случай покорения людских сердец. Нет сомнения, он завоевал её маленькое черствое сердечко – так думал сейчас Альфонс.
Но неужели он действительно так задел её? Ал нахмурился, наблюдая сейчас за каменным лицом мисс замстаросты и бегающими от стен до потолка глазами. Кажется, последнее время их отношения стали выходить за грани шутки, как это показалось ему по только что брошенными ею словами о ненависти. Честно говоря, Альфонс никогда не воспринимал их раздоры всерьез. Наверное, в этом плане он был достаточно простым парнем, так как, не смотря на колкие слова и издевки, все равно относился ко всем дружелюбно и добродушно по своей природе.
На данный момент ситуация с Рокуму казалась ему критической, потому что он ещё ни разу не сталкивался с подобными проявлениями такой уже нелюбви к нему. Конечно, ему покорен весь мир, никто не смеет в этом сомневаться! И становится сразу понятно, что этот отъявленный эгоист сейчас винит во всем свою одноклассницу, но никак не себя, думая, что это она принимает всё слишком близко к сердцу.
Ал по-детски надул губы, поудобней устраиваясь на парте и не отводя взгляда от Рокуму.
-Ну блинчик….ты расстроила меня, - пожалуй, он и сам не понимал, говорил ли сейчас серьезно или просто подкалывал её в очередной раз. Альфонс всегда совершал немыслимые поступки по первому своему желанию и, понятное дело, говорил, совершенно не задумываясь о смысле сказанного и реакции собеседника. Вот и сейчас он действовал точно также, без всякой задней мысли о возможном будущем, что породят его слова.
Он резко соскочил с парты и подошел к блондинке, наклоняясь совсем близко к её лицу и ощущая приятный запах легких духов и шампуня.
-Признаюсь тебе, что твои чувства совсем не взаимны и твои слова ранили меня в самое сердце. Так что, чтобы разогнать мрачное и совершенно неправдивое мнение обо мне, я даже помогу тебе в этот раз.
И он, не давая ей времени, чтобы даже принять то, что сейчас было, и найти подходящий ответ, быстро развернулся, напоследок подарив девушке очаровательную улыбку, и принялся задвигать стулья у парт.

+1

5

Холодно. Рокуму остолбенела. Внутри все перевернулось несколько раз и не вернулось в прежнее положение, оставляя за собой странные ощущения и даже, можно сказать, некий дискомфорт. Что вызвало такую реакцию ее человеческого организма? Какие природные и неприродные процессы или перемены только что произошли внутри? Новый, только что приобретенный, условный рефлекс на неожиданное согласие Альфонса помочь с уборкой класса? А разве такое может быть? Судя по лицу и внутреннему состоянию девушки, скорее всего могло, да еще как. Року, наверное, растерялась в тот момент, не зная, что ответить, поэтому, легчайшим способом, как ей показалось, было просто остановиться. Пытается еще раз прокрутить только что сказанные слова ее одноклассника. Стараясь отойти от столбняка, так сказать, блондинка повторила еще раз вслух, почти неслышно.
- Даже поможешь?... - стеклянные глаза столкнулись со спиной одноклассника, который уже взялся за порученное дело. Хотя все должно было быть наоборот. Замстароста выполняла бы свою работу, складывая книги по полкам и двигая парты, вытирая доску и поправляя шторы на окнах, а Альфонс либо все так же скрипел стулом, раскачиваясь на нем, либо уже давно выскользнул бы в коридор и поспешил развлекаться или отдыхать. А тут вот как получается: этот бездельник уже вовсю двигает стулья и парты, будто бы он это делает уже не в первый раз, а ответственная помошница старосты просто "наблюдает" за всем этим, стоя в стороне и хлопая глазками от удивления. Дааа, парень ее удивил. Уж не думала она, что сама популярность школы согласится помогать ей в какой-то уборке класса. Но дальше пошло хуже. Если вначале она была поражена его решению, даже не смотря на то, что послужило причиной такого неожиданного поступка со стороны ее одноклассника, а точнее избавление у девушки всех недобрых мыслей и мнений, а так же  всей ненависти и злобы относительно Альфонса, и была уже готова присоедениться, наконец, к делу, то спустя некоторое время, за которое она вновь размышляла и постепенно пробуждалась от жутчайшей неожиданности, плавно перетекающей в восторг и одобрение, ее стали терзать и мучать сомнения по поводу его затеи. Уж как-то сильно не верится, что только из-за ее негативного отношения, парень вызвался добровольно помочь, только лишь бы она поменяла свое мнение об этой эгоистичной личности. Как казалось блондинке, тут был подвох. Причем явный, судя по милым улыбочкам ее помошника. Мало ли что он там себе надумал, а он был из тех, кто что-нибудь, но придумает, ради достижения заданной цели или простого желания. Нахмурившись, Рокуму не сводила глаз с Альфонса и продолжала сверлить его своим пронзительным взглядом, как бы пытаясь понять, что же он задумал. Но, промучавшись так некоторое время, легкая улыбка появилась на лице, обозначающая, что не время загружать себя лишними подозрениями, а пора скорей навести порядок в классе и со спокойной душой покинуть школьные стены, которые уже достаточно на нее надавили. Уйти к ветру. Больше всего хотелось в тот момент.
Наконец, сдвинувшись с места, на котором дежурная простояла достаточное количество времени, Року подошла к однокласснику и, одобряюще хлопнув по плечу, озарила его своей сияющей и бодрой улыбкой.
- Молодец!... Альфонс. - громкая похвала плавно перешла в красивое и протянутое имя. Перестав улыбаться, девушка медленно вцепилась тонкими пальцами в плечо и двинула к себе, немного вниз, сама чуть приподнимаясь на носочки. Облегченно выдохнув, внимательно расматривала какой-то момент его шею, а затем поднялась выше, скользя носом по четким скулам его лица, после чего полностью лизнула языком его щеку, слащаво укусив. Закончив с задуманным, блондинка отпустила медленно его плечо и прошла мимо, к книжным полкам, вновь бодро улыбаясь во все зубы. Вроде как месть за его намеренное сближение и вроде как переборщила.

Отредактировано Rokumu (2009-09-02 04:07:43)

+2

6

-А? Да-да…ничего, - он и сам сейчас не вполне понимал, что вдруг на него нашло, почему он так неожиданно согласился помогать девушке, с которой они терпеть друг друга не могли на протяжении всей учебы в этой чертовой школе.
Но дело сделано, обратно ничего не вернешь, и Альфонс сейчас с несвойственным ему усердием задвигал стулья спиной к Рокуму, не имея ни малейших мыслей и догадок о том, что произойдет через несколько секунд. Да и кто вообще смеет догадываться о темных переулках в мозгу девушки-умницы-отличницы, кроме как неё самой?
Ал непроизвольно скривился, слыша собственное имя в полноценном варианте и уж было хотел развернуться к девушке и допотопно объяснить ей, что он терпеть не может это идиотское имя, которое бросает тень сомнения на его джентльменскую честь. Ведь абсолютно всем известно, что альфонсы по большей части люди, живущие на деньги женщин, и такое порочное имя страшно его ущемляет.
И что же ему помешало? Только одни лишь пальчики Рокуму, неожиданно сдавившие его плечо и тянущие вниз, но ещё и, быть может, смешанная буря странных чувств, овладевшая им в тот момент? О, да, чувств было много. Самое первое – удивление. Мол, чего это она от меня хочет, вроде, согласился, принялся за дело, чего ещё надо, если и этого вполне достаточно? Затем пришел некоторого рода страх – а не решила ли она все-таки обратить в жизнь своё мимолетное желание видеть его лежащим на полу в огромной луже крови с проломленной ножкой стула головой? После пришел интерес – уж слишком интимно она давила пальчиками на его плечо и тянулась к лицу, будто желая прошептать что-то уж очень секретное на ушко. Так что, Альфонс, одновременно удивленный, ошарашенный и заинтригованный, податливо опустился вслед её движениям и…о, это ощущение он уже не мог спутать ни с чем. Сладкая дрожь по телу, желудок скручивается в тугой узел, коленки невольно подгибаются и становится невозможно устоять на ногах. Альфонс, облизнув пересохшие губы, чувствуя легкое возбуждение в паху, уперся сразу же вспотевшими ладонями о парту. Все произошло так стремительно, что он даже не успел понять, было ли это мимолетной галлюцинацией – этаким воплощением запрятанных желаний, или все-таки грубой и жестокой реальностью?
Он, почувствовав, как тепло, приятно окутывающее его тело, удаляется, удивленно и обиженно посмотрел вслед Рокуму, намеренно сделавшей из него полного дурака. Нет, такого Ал стерпеть никак не мог. Мало того, выставила его в самом глупом свете, так ещё и оставила наполовину возбужденного глотать слюни.
Альфонс судорожно выдохнул, сжимая ладони в кулаки и выпрямляясь во весь рост, и недолго думая, вмиг оказался позади одноклассницы.
-Играемся? – горячее дыхание обожгло её ухо, а Ал, словно пробужденный ото сна таким поведением блондинки, властно обвил её талию одной рукой, а другой погладил область чуть пониже бедра. Сам же навалился грудью на её спину, заставляя прижаться к прочным (уже сколько раз проверенным летящими книгами и сумками) стеклам книжного шкафа и выгнуться как раз в той манере, чтобы поясницей она прижималась к его паху.
-Я все-таки здоровый парень со здоровыми потребностями, а ты знаешь, что подобные игры делают с парнями, блинчик?
Пожалуй, нынешняя ситуация пробуждала в нем все более игривое настроение, и Альфонс, кажется, уже потерявший голову, лизнул мочку уха Рокуму, а затем чуть прикусил её, в то же время проникая пальцами в просвет между пуговицами блузки и поглаживая кожу живота.

0

7

Гладкое стекло книжного шкафа, к которому замстароста была плотно прижата, приятно охлаждало горячие щеки блондинки и не позволяло просто на месте потерять сознание, даруя резкие и необыкновенные моменты бесконечного безумия. Девушка, опять же, не ожидала такого поворота событий и, сама осозновая то, что наделала, проклинала себя и винила, прислушиваясь к дикому и учащенному сердцебиению. Но раз уж она сумела оказаться в таком положении, то, казалось бы, другого выхода, кроме как только послушно оставаться на месте и не делать лишних движений, не было. Такое не могло случиться с ней, как предполагалось ею же. Девушка, тяжело выдыхая, в следствии таких непонятных для нее действий со стороны одноклассника, нахмурилась, забавно краснея от нынешнего положения. В этот раз Альфонс предстал перед ней каким-то другим. Таким Альфонсом, которого она еще знать не знала и никогда не думала, что узнает. Року снова показалось, что ей по новой придется узнавать его. Заново разгадывать его, изучать и наблюдать. Ей всегда было интересно, что же творится в его голове? Интерес был настолько большим, что, казалось, он пожирал ее изнутри, не давая коснуться его мыслей. А мысли в голове похожи на стаи крикливых чаек. Душно и холодно. За этими мыслями не успеть, не поймать, не увидеть. Мысль проскользнет сквозь пальцы, растворится в воздухе. А раз нельзя увидеть мысли Альфонса, то каковыми мыслями были сейчас у Рокуму? Хаотичные, разлетающиеся во все стороны, птицы или цельная вереница, четко следующая маршруту, не сбиваясь и не рассыпаясь по небесной синеве? Нет, их не было вообще, птицы улетели, с ними - мысли. Сложно было о чем-либо думать в такой ситуации. Внутри вновь и вновь возникало чувство того дискомфорта, какое было вначале, но сейчас это ощущение становилось слаще, растекалось по всему телу, обволакивая тонкие руки и длинные ноги, которые уже устали все время стоять и поддаваться весу, а свежие и румяные щеки все так и пылали от смущения, лицо все так же кривилось, выражая жуткое недовольство, руки все так же упирались в, уже достаточно теплое, стекло, на котором оставались следы учащенного дыхания и прозрачных разводов. Однако любительница загадок, вновь задумав нечто непонятное, оттолкнулась немного от книжного шкафа и взглянула на неясное отражение в мутных стеклах. Безумная улыбка, невольно появившаяся на лице, дала знать, что у нее на все найдется ответ.
- Ах да, имею представление! Голова кругом, воздух ускользает, душно и горячо, запах живого тела дурманит и толкает на необдуманные действия. Похоже на животный инстинкт? - с издевкой проговорила блондинка, немного отвыкнув, или наоборот, привыкнув к властным ощущениям, играющих внутри. Руки скользнули по стеклу вниз к холодным рукам Альфонса, от прикосновений которых бросало в дрожь. Сжав крепко его запястье, Рокуму пыталась отодвинуться назад, тем самым отталкиваясь от шкафа. Хотелось свободы, движения. Блондинке не нравилось быть постоянно прижатой, энергия плескалась внутри и ее необходимо было выпустить  наружу, иначе ее собственная энергия вскоре жадно сожрет девушку изнутри.
Язык прошелся поверх зубов, усмешка почти исчезла, руки не отпускали, дыхание снова сбилось.
- В нынешнем положении Короли - мы. Мы с тобой наравне. Сам понимаешь, почему именно так. - как-то замысловато произнесла Рокуму, используя, возможно, последний воздух и снова уткнулась лбом в стекло - единственный источник прохлады.
Душно, а в голове повсюду бесчисленные стаи птиц, свободных от осознания, свободных и непонимающих. Настоящая свобода в непонимании. Безумие взяло вверх.

+1

8

-Короли, - повторяет он за ней, словно в забытье. Ему не нужно сейчас никаких слов, никаких мыслей, хочется только одного – зарыться носом в её волосы, втянуть запах блаженства, утонуть в цветочном аромате весны. Короли? О, даааа. Доводит до экстаза.
Возбуждение незаметно схлынуло, но это не имеет значения, оно возвращается так же легко, от одного лишь прикосновения. Сейчас же главное чувства. Чувства, заставляющие его всё больше и больше погрязать в этом болоте абсолютно непонятных, странных и доселе неизвестных ощущений. Он и сам не мог сейчас описать все свои эмоции, испытываемые в данный момент не только к девушке, прижимаемой им к книжному стеклу, но и ко всему миру. Дикая буря, немыслимое смешение цветов, сметающий все на своем пути ураган.
Вы, скорее всего, думаете, что Альфонс никогда не любил? О, нет, он любил и ещё как. Влюблялся слишком часто, слишком неожиданно и внезапно, с головой бросаясь в омут, опять же, слишком сильных чувств. Но, к сожалению, никогда не добивался того же от своего избранника. И пусть они все также полностью отдавали ему себя, сверкая огромными счастливыми глазами, этого всегда было недостаточно. Ему было нужно что-то большее, какая-то особая искра, как раз такая, что пробежала сейчас между ним и Рокуму. Искра недопонимания, вражды, обостренных чувств.
-Но смогут ли ужиться два короля в одном королевстве? – шепчет он ей на ухо, изнывая от жажды все новых и новых ощущений чистого и непорочного тела. Что-то волшебное есть в ней, заставляющее сходить с ума. Может, недоступность? Может, своенравность характера? А может, просто длинные ноги, белая кожа и длинные шелковистые волосы? Все равно.
Хочется развернуть наглую девчонку лицом к себе, больно ударить спиной о шкаф, навалиться сверху и разрывать сердце до мельчайших кусочков, выплёвывая в то же время искусанными до крови губами «что же ты делаешь со мной, девочка?». В этом-то и вся его слабость, слишком быстро он становится горячим и слишком долго остывает. Всё слишком, всё чересчур – это Альфонс.
Но вместо претворения в жизнь своих истинных желаний, он отрывается от её тела, ловя ртом воздух от неожиданного разрыва такой откровенной близости, с ходу садится на парту, благо, находящуюся близко, и хватает блондинку за руку, притягивая к себе. И когда она оказывается стоя в положении как раз между его ног, и лица их на одном уровне, он с удивительной робостью и нежностью обнимает её за талию, прижимая ближе к себе, вновь ощущая полный тактильный контакт, касается лбом её лба, тихо спрашивает, делая судорожные перерывы между словами:
-Как…тебе…это…удается?

0

9

Множество тонких картин сердечных волнений и нежнейших оттенков страсти щекотали внутри. Временами хотелось громко засмеяться или, совсем по-кошачьи зажмурившись, терпеть до конца. Но, если выбирать между этими двумя вариантами, Року, скорее бы, дико захохотала. Однако так она не поступила, наоборот, молчала и не спешила пока отвечать на заданные вопросы, которых она вовсе не ожидала услышать. Снова, опять, постоянно. Сможет ли ей это надоесть когда-нибудь? С ее то темпераментом вполне возможно, но большой интерес, который терзал внутри и не давал покоя, притягивал и закручивал все необъяснимое в большую спираль особых  чувств и взглядов. Снова он ее удивляет. Это даже вызывало некий восторг, и, естественно, это интересовало девушку не менее тех других вещей, которые она с каждым мгновением узнавала все больше, когда он прикасался, нарушая ее стабильный ритм приятным и обжигающим холодом пальцев и ладоней, когда говорил и усмехался, ровный голос которого растекался странным теплом по щекам вниз к животу, когда пристально и уверенно смотрел в глаза и давал понять, что не позволит уйти, прежде чем не добьется своего, порой, воспринимала в качестве невозможных явлений. В его присутствии Рокуму старалась не выдавать своего пожирающего интереса, чтобы не возникло каких-либо недоразумений. Все-таки, для нее он так и остался тем же лентяем и балбесом, которого блондинка всегда любила подкалывать и ставить в глупые ситуации, удовлетворяя тем самым себя и немного утоляя жажду любопытства, касательно этой особы. Но та легкая и почти незаметная улыбка могла значить, что щекотка внутри все никак не хотела успокаиваться, наоборот, усилилась еще больше, когда она оказалась лицом к лицу с Альфонсом, настолько близко, что даже боялась поднять взгляд, встречаясь с его мягкими и спокойными глазами. А увлеченность дала сигнал, что это лучший момент для глубокого изучения его души, заглядывая внутрь, не боясь утонуть в потоке информации.
Теперь на новом повороте событий требовалось только сохранить равновесие и спокойствие, которым совершенно владела Рокуму. Но была опасность провала ответственного задания, так сказать, ведь она была бессильна против его взгляда. От той его уверенности все моментально сворачивалось, а зрачки расширялись, увеличивая вероятность срыва и скорейшего помутнения сознания.
Восстановив стабильность в дыхании, блондинка боролась сама с собой, как бы снова не переборщить и не сорваться вниз от одной малейшей ошибки. Но, найдя выход, энергичная ученица вновь улыбнулась про себя и закрыла глаза. Вдыхая теплый воздух,  тусклый и легкий аромат его одеколона, девушка, наклонив голову немного вбок, прошлась кончиком носа по скулам и, коснувшись его щеки своей, обессилено положила голову ему на плечо, жмурясь от рассыпающихся нитей своих волос.
- Дурак, мне это удается за счет передвиганий парт и стульев -.-  - опять шутя своим, довольно-таки, серьезным и ровным голосом, тихо пробурчала в ответ Року. Она хотела увидеть.
- Но ты уж не думай там себе, что королей так и останется двое. Я тебя не признаю на своем троне. Королевство будет моим, соответсвенно, король - Я и только! - уже громко и уверенно, не уступая Альфонсу свое первенство в плане "самого крутого и непредсказуемого", просветила своего одноклассника в том, что не уступит ему, даже не важно, в чем именно, просто не позволит! Однако в одном она ошиблась, точнее это было хуже чем ошибка. Это был проигрыш. Серьезный проигрыш ее безумию и увлеченности, перемешанной с любопытством. Сама не заметив того, когда вещала Альфонсу про ее дальнейшие завоевания и планы, как невольно подняла голову на тот единый уровень, пытаясь показать всю свою решимость и неуступчивость сопернику и, одновременно, пересекаясь взглядами с ним. Все кончилось в тот момент, когда те бархатные глаза напротив заставили Рокуму застыть на месте.

+1

10

Прикасаться везде: гладить плечи, шею, руки, бедра, сжимать талию. Хотеть чего-то большего, чем просто прикосновения.
Тонуть в нежных запахах, сводящих с ума, захлебываться чувствами, сжимающими сердце и утаскивающими его куда-то вниз живота.
Отклонить голову назад, когда она прикасается к твоей коже, распаляет все больше, и огонь стремительно мечется по нервам в мозг от места прикосновения.
Не слышать ничего. Даже не хотеть слышать. Только чувствовать, чувствовать, чувствовать, упиваться чувствами, захлебываться ими и как можно дольше не дышать.
Просто не сметь дышать. Не сметь просыпаться. Бояться, что все исчезнет с единым вдохом и цепляться за самые мельчайшие детали, как за спасительную ниточку.
Даже если это сон, он запомнит его как реальность.
Она что-то говорит. Ему все равно. Слова ведь не всегда имеют значение, правда? Особенно сейчас.
Хочется наконец увидеть её глаза, заглянуть в душу, найти хоть какой-то отклик. Хочется молить.
Но вместо этого он покорно молчит, продолжая гладить шелковистые волосы, спину, дотрагиваться до ладони, играть с тонкими пальцами, касаться горячими губами уха, шеи, синеватой пульсирующей жилки.
И вот она поднимает голову, встречается с ним взглядом, застывает, и Альфонсу уже совсем четко начинает казаться, что он влюблен. Влюблен, как мальчик. Как никогда раньше. Хотя и каждый раз был для него непохожим на остальные.
Смотреть в глаза, улавливать в них что-то похоже на…безумие? Безумие – это не любовь. И пусть. Его чувств хватит им на двоих. И в этом он первый раз сталкивается с такой полной отдачей себя совершенно чужому человеку.
Настало время бояться. Бояться, что оба сойдут с ума, не выдержат этого вихря слишком сильных и непонятных ощущений и желаний, что он закрутит и унесет их куда-то далеко-далеко, откуда нет возврата.
Но не останавливаться ведь на этом?
Он видит в её глазах ответ и уже не отдает себе отчета в действиях. Давно не отдает.
Робко тянется к чуть приоткрытым губам, надавливает, целует. Руки не отрываются от тела, это просто невозможно, скользят вверх, поднимая за собой блузку, оголяя поясницу, бедра и живот. Затем тут же спускаются вниз, обхватывая оголенную поверхность кожи, с силой прижимая к себе, боясь отпустить.
Он уже умелый, он уже опытный. И такие вещи происходят далеко не в первый раз, так что он, не заботясь о будущем и следуя лишь своим желаниям, проникает языком глубже, в то же время расстегивая самую нижнюю, но самую первую для него пуговицу, ожидая, что будет дальше и что она ответит на это.

0

11

Хоть это только все слаще обостряло чересчур горячее безумие, так же вольно царившее в ее сознании, она старалась не поддаваться. Если сделает это - проиграет себе в своей же игре. Почти старалась. У нее не получалось полностью противостоять и сопротивляться его желаниям и быстрым действиям, заставляющие с трудом успевать за развитием событий. Сильные руки подчиняли себе и не отпускали, не давая возможности отдалиться, хоть на полметра, от него. В какой-то степени это даже доставляло удовольствие, но с другой стороны еще немного пугало. Рокуму не знала, чье сердце слушать - свое или сердце Альфонса. Ни в коем случае нельзя было внимать сразу оба, ритм был разным и по-своему необыкновенным, и, если соеденить их вместе, то тонкие и елеслышимые звуки дыхания их сердец сбивали бы друг друга, искажая их мелодию чувств и эмоций до такой степени, что свела бы с ума их еще больше, не говоря уже о том, что с ними сделала первая мимолетная близость, породившая медовые и необыкновенные ощущения, похожих на наркотик, заставляющий хотеть и жаждить больше и большего.
Первое сплетение губ стало неожиданностью, к чему, впрочем, нужно было уже давно привыкнуть, исходя из всех тех прежних действий, поступков и слов. Она приняла его, углубляясь в сочные и яркие ощущения от тех желанных эмоций, слабо, но в тоже время постоянно, отражавшихся нежной щекоткой под ребрами, растекаясь внутри волнением и дрожью. Все требовательнее и интересенее вела ту игру, доставляющая много удовольствия обоим, не уступая в главенстве, давая ему то, что он, может быть, требовал в тот момент от нее, помимо тех смелых прикосновений его властвующих рук, доставляющих холод и неуверенность. В знак мести, возможно, Рокуму цеплялась за нижнюю губу Альфонса и тянула к себе, выдыхая горячий вохдух и заставляя его задыхаться поцелуем. Однако как бы ей не хотелось продолжать борьбу с ним, делая приятно не только себе, блондинка лениво оторвалась от него, с любопытством заглядывая в глаза и зрительно намекая ему, что все пойдет не так просто, как он расчитывает. Переизбыток эмоций. Она хотела знать, соответсвенно, спрашивала.
- Ты же ненавидишь меня. Почему целуешь?
Вслед за этими словами, цепкие, тонкие руки снова схватили Альфонса за запястья, временно останавливая воплощение его желаний, которые, как показалось девушке, он сдерживал долго, разбираясь с ней. Уж сильно она любила прикасаться к его рукам. Даже, наверное, больше, чем прикасаться к лицу и губам.
Року точно знала, что он мог поцеловать так любую приглянувшуюся ему симпатичную девушку, так же нежно, так же неожиданно. И эта мысль рождала в ней некое разочарование, ведь примерно представляла, сколько у него было таких "блинчиков". Нет, более подходило слово "угнетение". Да, угнетало до потери последних вдохов жизни. Даже не на что было надеяться. Она ведь не последняя.
Я бы наполнила каждый твой вдох смыслом

Отредактировано Rokumu (2009-09-05 03:31:30)

+1

12

Помолчи, ладно? Просто помолчи. Слова здесь ни к чему, они не нужны. Не нужны, понимаешь, не имеют значения, глупая девочка? Они лишь испортят всю сказку.
Альфонс ненавидел глупые вопросы. Тем более, глупые вопросы, от ответа на которые зависит все твое будущее. И ответы редко бывают удачными. Хотя как знать. Невольно удивляешься, и почему девушки так любят подобные вопросы? Даже зная, что от них легче никому не станет.
Она все испортила. А может, и сам Альфонс был тут виноват. Виноват во всей своей прежней жизни, виноват в том, что таким родился, виноват в том, что он Альфонс.
Почему? Да потому что каждый раз для него как первый и как единственный. Потому что он легкомысленный и слишком простой. Потому что для него каждый день как последний и поганая жизнь чересчур прекрасна.
Но момент безнадежно испорчен и эйфория медленно и неприятно улетучивается.
Альфонс опустил глаза, раздумывая над ответом. А может и не думая, просто делая вид. Ведь наверняка знает, что ответ не выйдет нужным. Не выйдет правильным. Руки сползли вниз, повисли безвольными плетями и стало невозможно тоскливо от того, что уже вряд ли получится вернуть прежние чувства, весну их сердец. Губы оторвались от губ и он облизал их кончиком языка, слизывая последние остатки сладострастного яда.
Наверное, так и должно было закончиться. Идеальный конец сказки про влюбленного короля, слишком самоуверенного и мнительного, чтобы обращать внимание на своих поданных.
Он с молчаливым укором посмотрел в её глаза и, качнув головой, соскользнул с парты. Молчание, ни одного слова, ни одного звука. Только лишь шелест ветра и крики птиц.
Ал проскользнул к окну, с закрытыми глазами втягивая аромат цветущей вишни, солнечного тепла и нагретого асфальта. Положил руки на теплое дерево подоконника, перегибаясь через него, стараясь как можно долго не отпускать маленькое весеннее счастье, следующее после короткого мига любви. Как вознаграждение неба за прекрасное.
Реабилитация после сумасшествия заканчивается, и он превращается снова в того же Альфонса, каким был всю жизнь. Наглого, своенравного и своевольного. Но на этот раз он будет серьезным. Даже обойдется без очередных колкостей в сторону Рокуму.
-Почему, Рокуму? Об этом ты спрашиваешь? Наверное потому, что я влюблен глупо и по-детски, от одной лишь искры. Знаешь, такое ведь бывает, когда влюбляешься вот так вот совсем-совсем неожиданно, но…пожирающе. Зачем нужно было спрашивать? Портить такой момент, Рокуму. Я ведь не придуривался. Я был настоящим. Настоящим с тобой, Рокуму.
И пусть он не мастер красивых витиеватых слов, это от сердца. От самой его глубины, от самого сокровенно-запрятанного.
Ноги тянут вниз и Альфонс сползает на пол, садится, потирая ладонью глаза от перенасыщения жизнью, и старается не смотреть на девушку. Не имеет смысла, ведь так?
Невозможно возродить старое, можно лишь только создать новое. И он всей своей душой надеется, что она все-таки не такая глупая, чтобы понять это и наконец сделать первый шаг.

0

13

Повеяло непониманием. Глаза опустились, уткнувшись в парту, которая служила опорой для белых ладоней. Светлые волосы упали с плеч, колкая челка закрыла мир. Наполовину сломанный мир. Провалы в памяти, смутные картины. Все закончилось как-то совсем не так, как должно было. Да и вообще жаль, что закончилось. Его слова, так резко брошенные в ее адрес, заставили задуматься. Солнце уходило, поддаваясь ветру. Губы еще не отвыкли и не забыли его. Нервничая, девушка медленно кусала их, пытаясь заменить то необыкновенное ощущение, но не получалось, вернее получалось, но совсем не то, что она хотела. Хотела продолжения, но понимала, что все в миг сломалось, когда она первая потревожила эти волнующие утехи. Понимала, что совсем необязательно нужно было говорить. Не обязательно было думать, что сказать. Ведь временами это бывает вовсе неуместно, как в тот момент, точнее, в тот прошлый момент разнообразных психических феноменов. Уже тоскует по той близости, но уже поздно. Довольствуется общением с партой под своими руками. Пальцы скользили по дереву стола и, совсем вовремя, ухватились за край, не позволяя телу упасть. Ведь она падала, действительно, во всех смыслах слова. Как физически, так и морально. Падала вниз, благодаря толчку. Толкнули лишние слова. Толкнули - падай. Нужно отвечать за свои действия. Слишко обдуманные действия, совсем не необходимые. Обычно, когда падают, задаются вопросом "из-за чего?" или "зачем?" Зачем подумала, зачем спросила, угробив все. Руки холодели, чтобы не чувствовать, ноги слабели, чтобы упасть, голова кружилась, чтобы забыть. Но не все просто, так ведь? Казалось бы, что уже тут поделаешь, так все и должно быть, не только сегодня, вообще всегда. Между ними всегда что-то не складывалось, не совпадало, всегда что-то мешало. Только оба не поймут из-за чего все эти недоразумения и конфликты. Что-то мешает, что-то преграждает их отношениям, их развитию и их последствиям, а ведь можно представить, что вышло бы в конечном итоге. Не было бы ничего плохого, отталкивающее друг от друга. Можно только предполагать, действительности их напряженных отношений они еще не постигли. А возможно без этого все стало бы жутко скучным и обыденным, с быстрым и неприятным концом.
Однако на смену всегда приходит новое чувство, пожирая остатки старого и рождая нечто непонятное и захватывающее. Такие измены произошли и с Рокуму, точнее в ней самой. Это чувство было внезапным, дерзким, опасным. Это была агрессия. Вовсе не непривычное для нее чувство, к ней оно приходило, довольно-таки, часто. Вспыльчивость было частью ее и поэтому она легко поддавалась назревающей остроте этой эмоции. Агрессия властвующе завладевала ее телом и разумом, от которой были значительные последствия. Сделать можно было все что угодно под ее контролем. Напасть, вкусить, уничтожить и многие другие вещи. Завершив и порвав со всеми своими мышлениями связь, полностью отдалась чувствам и следовала только им. Всепожирающий пыл ненасытно властвовал ею, а губительный огонь хлестал, все больше увеличиваясь. Падать? Зачем? Нет необходимости. Только лишь в противоположную сторону. Пусть толкнет вперед.
Ну ты и чертов Альфонс.
Воспроизведение в памяти этой особы еще больше подогрело ту яркую и пылающую гамму ощущений и общего состояния. Тонкие пальцы отпустили конец парты. Руки плавно ушли назад и вновь вернулись обратно, теперь уже крепко схватившись за край учебного стола. Применив всю свою силу, девушка со злостью перевернула его, цепляя другие парты.
Чертовое дежурство.
Мысль о своей обязанности злила еще больше и толкала дальше. Но с другой стороны она была даже благодарна, что все сложилось так. Наконец они остались наедине и могли выяснить все, что творилось между ними.
Толкнув стул в ту же сторону, рука потянулась к другому, стоящему впереди. Хапнув его за спинку, ловко перевернула в горизонтальное положение, держа за ножки и подходя к книжному шкафу, где всего несколько минут назад неподвижно стояла. Замахнувшись со всей оставшейся силы, ударила по  дверцам, ловя мелкие блики от разбившегося стекла. В последний раз они отражали в себе солнечные, режущие и, в то же время, согревающие, лучи. Уже после они прыгали по полу, как драгоценные камешки, таящие в себе все коварство своей красоты. Рокуму, щурясь от мелких осколков и поднимая руки выше, будто бы не она виновата в этом инциденте, отвернула голову и бросила стул в противоположную от окна сторону, в тот хаос и беспорядок, созданный самой замстаростой. Ступая на куски мертвого стекла, девушка подошла ближе в шкафу, крепко хватаясь обеими руками за сломанные дверцы и злобно выглядывающие голодные осколки, плотно проходившие сквозь ладони, оставляя за собой алые произведения ее деяний. Дернув, дверцы поддались, широко распахнувшись ее возможностям. Уже в следующий момент книги рассыпались по полу, открываясь в середине, показывая то место, где, возможно, остановилось прочтение. Листы лениво переворачивались под дыханием ветра и сливались с общей стопкой страниц.
Руки изнывали от колючей боли, больше не чувствовались онемевшие багровые ладони.
- Прости. . .
Резко и на одном дыхании. Искренностью на искренность. Даже не думая и не обдумывая ответ. Говорила не она, говорило сердце. Слышно?
Это самое "прости" было многозначущим. Тут понабиралось всего сразу и побольше. Но та агрессия и злость была обусловлена тем, что она не понимала, почему он раньше не был таким, как он говорил, "настоящим". Это ее злило до жути. Ведь настоящий Альфонс совсем другой, соответсвенно, вызывает другие мнения, отношения. Возможно, его естественная натура помогла бы разрешению тех проблем, до которых им обоим не было дела. Возможно, они бы давно уже нормально общались и относились к друг другу с уважением.
Подойдя к Альфонсу ближе, она упала на колени, садясь на него, болтая бесполезными тонкими руками где-то рядом, по полу. Забавно сдувая челку с глаз, немного улыбнулась, снова заглядывая в его волнующие глаза. Дотянувшись до его лица, коснулась губами края его губ, обесиленно вдыхая последние глотки свежего вечернего воздуха.
- . . . И спасибо.
За то, что был настоящим и показал себя истинного.

+1

14

Слишком разная атмосфера в классе и за окном. Там, на улице, тихое спокойствие, мягкий солнечный свет, умиротворяющее тепло. Здесь, в полную противоположность, накаленный до невозможности воздух, нарушающий привычный ритм дыхания, нерастраченная агрессия, жаркое лето, а не прохладная весна.
Он смотрел на неё с завидным спокойствием, без всякого природного человеку любопытства, с толикой бессмыслия в глазах. Наверное, ещё не отойдя до конца от бывших пылких чувств, охвативших тело и разум так неожиданно и внезапно, до сих пор оправляясь от этой словно бы контузии. Альфонс смотрел одновременно на девушку, бушующую в молчаливой, но пожирающей ярости, и куда за неё, в пустоту, притягивающую взгляд и обрывки мыслей непонятно о чем. Губы нежно приоткрыты, словно у розовой цветочной героини в любом сопливом романе, одна рука уперта в пол, а другая на лбу, полупустой взгляд – он никогда ещё не находился в подобном чувственном отчаянии. И позволил себе выйти из забытья только тогда, когда послышался оглушающий звон разбитого стекла.
О, Альфонс прекрасно знал этот звук. Звон разбитых надежд, звон разбитых отношений, звон разбитых воспоминаний, звон разбитых чувств – все это может содержать в себе звон разбитого стекла. И причиной этого могло быть тоже многое – ссора, игра, случайность…но результат всегда один. Мелкие осколки, притягивающие к себе взгляд играющими на солнце бликами, острыми неровными краями, переливчатостью прозрачности. И их много. Слишком много, чтобы не упустить ни одного, чтобы не порезаться ни о один, чтобы не оставить на маленьком осколке бывшего целого свой единый кроваво-красный отпечаток.
Зрачки расширились ещё больше, как только на пол посыпались толстые старые книги, блеклые, раскрывающиеся от неожиданно жестокого обращения на серединах, словно изумленные рты, без стыда обнажающие желтые потрепанные страницы, как проститутка, раздвигающая ноги, с шелестом-упреком указывающие на кое-где пятнами побагровевшие от человеческой крови листы.
В молчании и непонимании, Альфонс широко распахнутыми глазами смотрел на неё, такую совсем близкую, но в то же время далекую, чувствовал её губы на своих, слышал слова, но…не ощущал. Он до сих пор оставался в мутной и туманной пустоте, ни за что не хотевшей отпускать его из своих объятий.
Ал дернулся, не внешне, внутренне, пытаясь выпутаться из тугой сети бесчувствия, прорезая пустоту молчаливым криком отчаяния, рвясь в мир пусть и жестокой, но настоящей реальности, к больно режущим остаткам чувств. Принялся целовать её обагренные ладони, слизывая кровавые слезы непорочного тела, принимая на себя жгучую боль и причиняя новую, ещё более сладкую и тошнотворную.
-Глупая, глупая, глупая.
Так нечестно. Не должно быть больно одной лишь ей. Королевская ошибка, так? Что ж, они оба короли, так пусть и оба несут равное за это наказание.
И он абсолютно уверен, что поступает правильно, рывками сдирая с себя рубашку, хватая самый близкий осколок, резко и смело нанося острые нити порезов, наполняющиеся рубиновыми жемчужинами крови, на ничего непонимающее тело. И только когда осколок самовольно выскальзывает из дрожащих запачканных красным ладоней, Альфонс прижимает к своему обнаженному телу Рокуму, пропитывая собственной кровью белую блузу, и срываясь шепчет:
-Моя королева.
Они оба больны. Больны королевским поглощающим безумием и это объединяет их, делая понятным и простым самые запутанные вещи, соединяет израненные сердца в сумасшедшем заливистом смехе, продолжает бесконечность жизни и отдаляет черноту смерти. Прекрасно, восхитительно, безумно. Страстный танец безответной любви, па измученной души, последний рывок затухающего сознания, и все это несет за собой одну лишь боль. Они кружились сейчас в одиночестве, были едины в неисправимом мире отчуждения, существовали только друг для друга, и то полное затмение разума, что испытывал сейчас Альфонс, являлось для него самым прекрасным когда-либо испытанным чувством.

0

15

Все это было таким необыкновенным. Трудно было понять, что происходило. Что? Зачем? Что это было? Они будто бы сошли с ума. Да что там будто бы, судя по их деяниям, было ясно, что точно тронулись умом. Сходили с ума так медленно и пьяно. Такого еще никогда не было. Именно такого. Бывали разногласия, ссоры, крики. Но такого еще ни разу. Это лишало всего, переслащенное безумие уже вдоволь наигралось ими, но не отпускало их обратно в состояние здравого рассудка. Туда, кажется, больше нет пути. Было несравненно, то есть продолжалось. И только они могли продолжить это сумасшедствие, не прерывая и не сдерживаясь. Интересно, о чем думали, или, точнее, чем?  Думали друг другом или о друг друге. Такое, конечно, маловероятно, но в те моменты голова просто пустела, там ничего не было, кроме мании и влечения. Они, они просто. Нет, даже сложно сказать, подобрать слова. Не связывая их, просто выдать, как есть.
Они помешались. Они. Безумели, лишались ума, рассудка, памяти, всего светлого и прекрасного. Нет, прекрасное было, прекрасное цвело внутри, прекрасное согревало и щекотало теплотой. Ну как еще сказать, что в них обоих не осталось ничего нормального? Те хаотически движущиеся частицы счастья не оставляли в покое и не давали насладиться минутами взаимобезумия. Нельзя было просто не двигаться. Нельзя было просто смотреть в глаза. Просто нельзя было, в таком состоянии нельзя. Опасно, рисковано. Они забылись, обезумились. Сколько еще раз будет пробегать тут это зловещее слово? Ему нет замены, о нем постоянно говорят.
Рокуму просто смотрела на Альфонса и не верила своим глазам. Не верила тому, что он делает. Точнее была удивлена. Он удивляет ее, как минимум, четыре раза в день. Была бы Рокуму той Рокуму, ответсвенной, разумной замстаростой и отличной ученицей, она бы не допустила его вольностям дальнейшие развития и тут же накричала на него и, еще лучше, надавала бы по голове, чтобы в следующий раз он думал ею, а не просто носил на плечах. Однако вы видите же, что сейчас это другой человек? Откуда такие резкие изменения? Снова перестройки в организме? Это еще неясно, чтобы подтвердить свои предположения, придется заняться вскрытием. Но не сегодня, в следующий раз. Это, скорее всего, понимание. То самое понимание, которое было забито глубоко внутрь, то самое лекарство против их вражды. Рокуму, наконец, понимает его и не останавливает. Ей легче, намного. Она сама сломала ту преграду, рассыпающуюся на осколки мелких коллизий. Альфонс только помог, подталкивая вперед.
Ощущая новую неестественную боль, она старалась сильнее прижаться к нему, тем самым, возможно, смешать, разделить боль на двоих, поровну. Насладиться болью вдвоем, вместе. Раз уж короли так решили, то пусть будет так и никак иначе. Нельзя перечить их Величеству, а не то кто знает, во что может и перерастет то пьянящее безумие?
Она обвила руки вкруг шеи его, не касаясь яркими ладонями его гладкой спины. Сообщала ему теплоту своим дыханием, поднимаясь выше и целуя волосы. По ладоням бежали алые слезы, падающие каплями в безмолвие и наслаждение дикой близости. Положив голову Альфонсу на плечо, Рокуму не уставала продолжать сходить с ума, теперь уже не просто сходить с ума от наслаждения, эмоций, ощущений, психических помех в работе ее сердца и души, а сходить с ума от Альфонса, наверное. Все плавно и густо смешивалось и перетекало именно в это.
- Буду величать вас своим королем.
Отвечая взаимностью на его слова, девушка внезапно вспомнила про плоды своей недавней злости и нелюбви к классу. Это не вызвало каких-либо волнений, просто стало интересно, что же будет с ней после всего случившегося и как она будет выпутываться из всего этого беспорядка, объясняясь перед учителем. Но этот интерес быстро растворился, так как была другая, более значимая увлеченность. Но все-таки кое-что осталось от представлений об ее разъяснениях обстоятельств, отразившихся на учебном кабинете. Заливаясь громким смехом, дышала и радовалась.
И все так же алеет на ней
Густая и пряная Кровь Королей.

0

16

Когда бессмысленные и пустые бормотания превращаются во что-то значимое, весомое. Когда боль становится самым сладким и желанным наслаждением. Когда кровь – всего лишь мёд, засыхающий на полу и одежде. Это не любовь. Это безумие. Безумие, которое теперь будет преследовать их вечно, в каждой букве, в каждом звуке, в каждом взгляде. Прятаться за каждым поступком и действием, смеясь расширенными зрачками и сверкающей улыбкой. Роскошь.
Безумие восхищает, возбуждает, пробуждает твои самые немыслимые желания и мечты, оно непредсказуемо. И это просто прекрасно.
Его стремительно пожирал внутренний пышущий жаром огонь и Альфонс задыхался в этом дыме чувств и эмоций, сжигающих его душу и глаза. Внутри все кричало, врезалось в мозг колкими осколками чего-то бывшего осмысленного, с размаху и четко било по внутренностям огненной булавой. Больно. Боль дятлом стучала в висках, отдавалась во все тело, скручивала суставы. Прежняя эйфория давно покинула его и теперь колючая острая и невероятно нестерпимая боль заняла пустующее место. И избавление от неё находилось в Рокуму.
Он кашлянул багровым сгустком, оставшимся на полу за спиной девочки, сильнее прижал свою королеву к телу, не желая ни на минуту расставаться с её согревающим ответным помутнением. По телу пробежала молниеносная судорога, заставившая сжать зубы до скрипа, он невольно согнулся, с новой силой ощущая ноющую боль в нанесенных и до сих пор кровоточащих порезах. Кровь, багровое вино его тела, широкими струйками спускалась по груди, торсу, вниз, к прилипшим к коже брюкам, на пол, образуя скользкие густые лужицы. И откуда в нем столько жидкости, недоуменно удивлялся Альфонс, наблюдая за жизненными потоками.
Ал уткнулся носом в тонкую шею девушки, втягивая её нежный запах, провел испачканными пальцами по щеке, оставляя кровавые пятна, дотронулся до губ, приоткрывая их и заставляя чувствовать соленый и металлический вкус собственной крови. Извращенное, необычное, сумасшедшее возбуждение души и тела только нарастало, и он уже не в силах был терпеть, захлебываясь в терпком мускусном запахе желания.
Толкая Рокуму на усеянный осколками пол, он уже не заботился о возможных новых ранах. Какая разница, если они оба больше не чувствуют боли, до краев заполнив её новым поглощающим чувством? Одно из мелких стеклышек впилось в колено, кажется, проткнув кожу даже через плотную ткань брюк. Тысяча таких же нещадно резали упертые по обе стороны от светлой королевской головы ладони. Альфонс наклонился как можно ниже, ловя искусанными губами её губы, смешивая кровь, принялся жарко целовать.
Чувствуя, как постепенно становится все труднее удержаться на весу, закрыл глаза как можно плотнее и сильнее впился в губы Рокуму, надеясь, что хотя бы это приведет его в чувство.

0

17

А что ей еще делать? Только поддаться и молчать. Ну, молчать она все равно будет, ибо ей не позволят даже вдохнуть глоток воздуха. Убьют? Нет, скорее убьют от безумия. Нет, убьют безумием. Безумие есть оружие, опасное и точное. Никаких помех, никаких ошибок, никаких сомнений.  Только вот проблема была в том, что на данный момент ею владело пассивное безумие. Смерть без лишних движений. Смерть, оттянутая Альфонсом, вдали бледнела алой точкой. По щеке бежала кровь, не оглядываясь назад. Но поддаваться было не в ее интересах.
Ударившись спиной, Рокуму на некоторое время уткнулась глазами в потолок и медленно, вспоминая ритм своего дыхания, ловила воздух губами. Ничего не было, голова пуста, было приятно. Тело немело, упуская все рефлексы и сигналы. Звенели осколки стекла, окутывало солнце, ветер охлаждал. Все в гармонии, все нормально, правда?
Пальцы дрогнули, кровь печет сладкой агонией. Ладони не в силах подняться выше, к Альфонсу, просто лежат, еле сообщая о еще возможном движении. Цепляясь губами за губы Альфонса, Рокуму выгнулась, чувствуя слабую боль в спине и слабость, но не могла и дальше оставаться в качестве пассивного участника. Характер бился внутри, пытаясь завладеть всем и всеми. Пусть толкнет снова. Хоть и слабости было достаточно для того, чтобы отдаться сразу и полностью, девушка не желала так просто сдаваться. Продолжая отвечать на его чувства, выраженные через поцелуи, Рокуму дотянулась до лица Альфонса, касаясь и пачкая его ладонями. После скользнула ими по шее до плеч, оставляя следы красных красок своей жизни. Вновь надавив пальцами, как она сделала это совсем недавно, дернула Альфонса назад, от себя, насытившись его властвующими ласками над собой, одновременно уже нависая над ним и наклоняясь к щекам, слизывала кровь своих алых шедевров и задевала губы, начиная с поцелуев и углубляясь больще и чаще. Из-за страстного обмена чувствами приходилось иногда прерываться и наполнять легкие кислородом. Светлые длинные волосы спадали вперед, щекоча и мешая. Закрылись от всего. Вдвоем.

Тишина. Роскошные тяжелые занавеси еле пропускали дневной свет. Было немного не по себе, но не хотелось уходить. Не хотелось даже двигаться. Рокуму сидела за огромным круглым столом на высоком стуле, задернув ногу на ногу. Длинное темно-багровое платье волочилось по полу, а руки были скрещены, намекая на то, что играть так, как хотел Альфонс, она не будет. Состроив соответвующее выражение лица, она то и дело хмыкала и дулась, искоса глядя на него. Забыв про то, что в комнате было совсем темно, не считая тех тонких нитей солнечных лучей, вливающихся в комнату и падающих на пол, который отражал теплый свет, Рокуму встала со своего места и, гордо пройдя в середину зала, посмотрела в упор пристальным и внимательным взглядом на короля, стоящего напротив. Ухмыляясь, она нежно протянула:
- Ваше Величество, в моем королевстве мы будем играть по моим правилам!

0

18

Казалось, что жизнь вытекает из него вместе с кровью. Постепенно, с каждой новой багровой каплей на светлом полу, он чувствовал, что силы покидают его, что становится все труднее держать глаза открытыми и ловить какие-то мысли, что он уже не так нуждается в дыхании, как раньше.
Альфонс всегда все делал «пере» или «недо». Никогда не удавалось добиться золотой середины. Но если раньше он ничуть не обращал на это внимания, а даже наоборот, оставлял все так, как есть, ибо ему только казалось, что так он выделяется, то сейчас явно понимал – перестарался. Перестарался с собственными чувствами, переиграл, слишком утрировал. И предполагаемый итог, тот конец, который он, скорее всего, сам хочет выбрать, только один.
Он оторвался от её губ, судорожно вздохнул, издав непонятный свист, и снова зашелся в хриплом срывающемся кашле. Во все стороны полетели кровавые брызги, а он, прикрыв рот ладонью и закатывая глаза от страданий, рвущих его горло, скатился с Рокуму и упал обнаженной спиной на чистые и незатронутые их страстью и безумием осколки все того же толстого стекла. И снова глупость, снова неудача. Сегодня они преследуют его.
Альфонс вздрогнул, выгнулся глубоко исполосованной грудью, открыл рот в немом крике боли, нащупывая рукой что-то ощутимо острое и холодное, распоровшее кожу живота и впившиеся в правый бок. Вытащив внушительного вида очередной кусок стекла, он прерывисто и облегченно выдохнул, мысленно чертыхаясь и ловя губами воздух, с трудом попадающий в легкие.
-Черт побери…кажется, они повсюду.
Ал усмехнулся одними лишь губами, в глазах не было и намека на шутку, особенно учитывая то, что сейчас его дрожащая рука зажимала уже не рот, а пыталась стянуть новую нечаянную рану, чтобы хоть как-то остановить хлещущую из неё бурным потоком жизнь. Будто она уже истратила свои старые истоки, и вот открылся новый ход, прорвало другую плотину плоти.
Сознание понемногу мутнело, безумие темнело и набухало, страх ни за что не хотел приходить. Словно бы сам боялся. И Альфонс не испытывал ничего, кроме режущей боли и желания завоевать весь мир. Сделать это вместе с блондинкой, нависшей над ним и в мясо рвущей его губы, покорить не только Вселенную, но и её сердце.
Забыв о боли, забыв о приближающемся падении, забыв обо всем на свете, кроме их бьющихся в такт сердец, он слизывал боль с её губ, желая оградить свою королеву от всего мира, защитить от его бессмысленностей и жестокостей, спрятать от чужих зорких глаз и видеть её счастливой. Счастливой и своей.
И безумие только набирает силу, когда он находит в себе смелость подняться с пола, подхватить на руки совсем легкую Рокуму и, с сумасшедшей королевской улыбкой как на губах, так и в глазах, унести её в другой конец класса, чтобы больше не было чертового стекла, положить на парту и осесть на полу, прижимаясь и целуя бледные ноги.

Слишком душно. И как можно так жить?
Альфонс тонкими изящными пальцами оттягивает ворот расшитого золотом камзола, тяжело дыша приоткрытыми пухлыми губами и краснея от духоты, злости и досады.
Они ещё совсем молоды, совсем юны. Кажется, поженились только вчера. Прекрасные король и королева, кровь с молоком, гордость обоих народов. Они идеально подходят друг другу, находясь в немыслимом и восхитительном сочетании черного и белого, света и мрака, добра и зла, женского и мужского. Продолжать можно бесконечно, но этого ли они желали? Он не знал и не хотел знать, что думает об этом его новоиспеченная жена, но сердце Альфонса было отдано прекрасной черноглазой служанке его родового замка. О, была бы его воля, он сбросил бы с себя золотую корону, роскошный камзол, высокие туфли – все эти чертовы королевские оковы, и жил бы неизвестно где, только по любви. Ведь, как известно, с любимым и рай в шалаше.
Родившись принцем, у него уже была просчитанная судьба и четкий путь. Женится на принцессе соседнего государства, объединить две территории в одну, править мудро и справедливо. Чего же ещё от него хотят?
Он с неприкрытым недружелюбием во взгляде посмотрел на свою королеву, хмурясь и кусая губы.
-Умолкните, Ваш визг сводит меня с ума, - кольнул он, отворачиваясь и направляя свои стопы в самый конец залы – к пурпурному дивану. Голова начинала неумолимо раскалываться, и он в который раз жалел и упрекал себя в том, что на её королевскую волю устроить резиденцию на её земле ничем не ответил.

0

19

А сердце било. Продолжало жизнь, продливало сладость. Сердце на месте, но временно. С ним ведь могло что-то случиться, в любой момент. А в голову, как и прежде, ничего не шло. Куда улетели птицы? Как видят птицы? Какую картину, и картину ли? Небоскребы, жалкие домишки, пустыни, степи, море . . . и много, много воздуха. Столько, что можно было задохнуться от переизбытка. Немыслимо звучит и дико, но красиво представляется. А как бы задохнулись мы?
Он был нежный. Он был теплый. Его горячая кровь все еще обжигала тело, живот, губы. Все, что он оставлял после себя, цвело и согревало. Такого Рокуму еще никогда не достигала. Не достигала таких чувств, смешанных с чем-то непонятным и дурманящим. Первый раз, получается, исходя из всего этого. Ммм, это запомнится навсегда. Отпечатается в памяти ярко, как если бы черное превратилось в красное, белое - в синее, серое - в желтое. С первого раза почти полным. Сразу все, сразу он. А она уже давно дышала исркенностью и чувством глубокой привязанности, которая жила сама по себе, там, где-то в ее душе, и не рисковала всплывать наружу, дабы не погубить себя. Рокуму запретила этому чувству овладевать собою и не заставлять страдать. Но разве можно .. нет, не так. Так не может быть. Но почему-то она себя в этом упорно уверяла, однако ошиблась. Как можно страдать от тех выразительных глаз и уверенного взгляда, сильных прохладных рук, мягких касаний и, как итог, сладкой близости? Нужно быть полной дурой, чтобы надумать и накрутить себе такой бред. Противоречила сама себе и одновременно считала, что это вполне естественно. Вот уж действительно, это вполне нормально. Ненавидеть и, в то же время, испытывать чувства более значимые и глубокие, чем просто симпатия. Чувства неисчерпаемые и вечно отталкиваемые. Неподатливый темперамент просто не признавал истинных чувств и воспринимал это в качестве пустых, бессмысленных игр. Зря, это была элементарная правда, в которую не хотели элементарно поверить.
Нравилось это тепло, которым делились с ней его губы. Колени дрожали немного, неясно от чего. От вкуса крови или от их общих совместных деяний. Но, собственно, кому это важно? Нет ничего кроме. Них одних, одни были, да. Глаза сами по себе закрывались от тяжелых роскошных прикосновений. Мечтать тогда о вечности этих минут и снова забываться в потоках приторной действительности. Кислость поцелуев не отпускала в миры грез и не давала уснуть от успокаивающего шепота ветра и шороха листьев.
Тело нагиналось немного вперед, занимая удобное положение. Одна рука уже тянулась к нему, к бледному лицу, к току гладкой кожи, к Альфонсу, в то время, когда другая, подперев голову, чувствовала и измеряла резкие скачки температуры. Всего тела. Тонкие пальцы пропускали сквозь себя мягкие волосы, местами случайно цепляясь и запутываясь. Они падали вниз по щекам к подбородку. Глаза не уставали любоваться и умиляться, слабо наблюдая за всем происходящим. Немая улыбка раскрывала всю гармонию внутреннего состояния и удовлетворения. Однако тусклая действительность начинала понемногу отрезвлять пьянеющую голову с фантазией.
Взгляд застыл на теле, застав там живую жизнь, текущую бесконечными потоками в никуда. Кровь. Живая, самая-самая живая, здоровая, алая, красивая, горячая. Стук сердца, отдача обратно, толкает назад. Глаза раскрывают перед собой реальность, которая была закрыта под массивными завесами безумия. Стеклянные глаза не верят себе и не отрываются от пятен красных. Рука указывает туда, в то, что шокирует и заставляет быть испуганным.
- А-Альфонс ... это кровь? - гениальнее не придумать, но в тот момент было вполне объяснимо ее удивление и шок. Застывает и продолжает смотреть.
Глаза щипит колкий и общий ход вещей и ситуации. Ладонь дрогнула и взгляд автоматически переводится на руки. Свои руки. Красно-белые или бело-красные, разницы нет. Есть факт, он пугает. В горле застревает ком, все смещается в неизвестную сторону, становится жутко больно, из-за чего выражение лица искривляется, выражая соответсвующим ощущениям чувства или чувствам ощущения, разницы нет. Есть боль, которая не проходит. Ладонь сжимается - боль усиливается. Другая рука появляется перед взором и точно так же наводит на ужас. На щеках оставались мокрые следы той необъяснимой реальности, то, что чувствовалось, виделось. Можно задаться вопросом "откуда это есть такое?". Когда успелось произойти и почему без меня? Нет, с тобой и не с тобой одновременно. Мелкая дрожь усыпала все тело, вопросительный взгляд проходит сквозь ладони и выдает немое непонимание/недопонимание. Она на него. А как все это понять?

А они ведь были одни? Ммм.
Абсолютно большая комната, абсолютно закрытая, абсолютно замкнутая. Выхода, наверное, не было. Разве что громадные окна, выходящие в сад. Такое немыслимое неуважение и игнорирование сказанных слов устами королевы не могло не вывести из себя. Однако юная правительница была с ранних лет обучена самоконтролю, независимо от ситуации, места, событий, как истинный потомок благородных семей. Но ей, скорее, было рано еще управлять целым государством, собвственно. Слишком рано. Что могло интересовать ее в таком возрасте? Естественно, речи об управлении королевством и быть не могло! Наверное, только и думала, что о развлечениях и активном отдыхе, учебе и замужестве. Но последним она уже успела обзавестись всего пару дней назад. Сложно было сказать, радовало ее это событие или нет. С одной стороны возможно, ибо это не исключалось из ее интересов, но с другой . . .
Если бы поблизости кто-то был, то, возможно, что-то произошло. Но, к счастью, молодые супргуи были совсем одни. И это позволяло немного дать волю своим чувствам и действиям.
Вначале внутренне, после уже совсем открыто, эмоции захлестывали и тело невольно дернулось с места и уже в следующий миг Рокуму схватила короля за руку и одернула его, не отпуская и показывая тем самым, что не стоит поворачиваться спиной к лицу Ее Высочества, когда идет беседа. Доселе аккуратно убранные назад волосы светлыми волнами упали вперед. Холодные голубые глаза остро прорезали высоким взглядом, как бы наблюдая сверху за происходящим. Ладонь крепче сжимала запястье, дергая ниже и ниже. Все еще держа себя в руках и не выдавая все подряд, Рокуму не изменяла своим принципам, оставаясь все с тем же ледяным выражением лица. Однако зачем быть похожей на бездушную статую из камня? Украсим беседу улыбкой. Получилось что-то вроде язвительной насмешки, но никак не искренней королевствой улыбки.
- Извольте слушать до конца, Ваше Превосходитльство. -не двинувшись с места, она продолжала крепко держать своего короля.

0

20

Её нежная кожа помогала забыть о боли, и Альфонс прижимался горячим лбом к холодным ногам, закрывая глаза, то и дело ловя пальцами металлические ножки парты и соскальзывая с них.
Удивительное спокойствие. Гармония души. Смирение с судьбой. Он свыкся с болью, постепенно охватывающей его тело и разум, с жизнью, вытекающей из тела, с безумием, набухающим и набирающим силу в затухающем сознании.
Голос, полный отчаяния и непонимания, резко спугивает желанный сон, с шелестом упорхающий вдаль. Альфонс сначала недоуменно, потом немного раздраженно хлопает глазами, пытаясь вернуть уходящую дрему. Он поднимает голову на Рокуму, чувствуя, как неприятно затекло все тело и как болит шея от неудобного сидячего положения на полу. И вместе с движением просыпаются также болезненные раны, вспыхивающие новой колючей болью. Альфонс морщится, но молчит. Сейчас главное – Рокуму. Ничем нельзя разжигать в неё появляющуюся панику.
Альфонс заставляет себя подняться, кое-как встает, пошатываясь и ухватываясь за острый край парты, наклоняется к Рокуму, порывисто прижимает её к себе, шепча на ухо что-то успокаивающее. Стараясь забрать её боль себе. Аккуратно держит ладони, целует их, зализывает ранки, делает что угодно, только чтобы предотвратить страх.
-Не бойся, не бойся. Все нормально, все пройдет. Не смертельно. Сейчас…
И он подается назад, падая на колени, сжимая зубы, тянется рукой к испачканной, небрежно брошенной рубашке, разрывает её сильнейшими усилиями на длинные полосы.
-Все будет хорошо. Хорошо.
Повторяет, словно заевшаяся пластинка, смотрит на безжизненные руки расширенными зрачками, пустым взглядом, другим Альфонсом. Как можно нежнее обматывает бело-красные полоски вокруг ладоней, продолжая шептать что-то бессмысленное и неслышное.
Затем, когда заканчивает, поднимает голову и смотрит в её глаза долгим пронзительным взглядом, пытаясь определить её душу. Её настоящую. Не в силах. Альфонс обессилено опускает голову, произносит тихое, четкое:
-Прости.
Он заходится в новом кашле, падает на пол, прижимаясь лбом уже не к её ногам, а к обжигающе холодному металлу парты.
-Прости, прости, прости.
Это он виноват. Виноват во всем, в её слезах, в её крови, в её безумии и в пришедшем страхе. Альфонс закрывает руками лицо, кусая губы, беззвучно и безслезно плача.
-Пожалуйста.

Он раздраженно выдергивает свою руку, содрогаясь при соприкосновении.
-О, Боже, не дотрагивайся до меня!
Выплевывает он, ненавидя её всем своим сердцем в этот момент. Смотрит долгим взглядом, полным злости и отвращения, затем вновь поворачивается и направляет свои стопы к дивану.
Альфонс не понимает. Не понимает, почему из всех принцесс на свете его отец выбрал именно эту. Не понимает, как он будет дальше жить с ней, видеть её каждый день, разговаривать, дотрагиваться.
-Ты вызываешь отвращение.
Он морщит нос, отводит взгляд, доказывая тем, как ему противно на неё смотреть. И, конечно же, ожидает новую вспышку гнева. Весело, ничего не скажешь. Может быть, хотя бы так он доведет её до быстрой смерти?

0

21

Тянутся вдоль спины длинные щупальца страха, смешанные с болью. Нежно обхватывают тело, резко врезаясь в кожу, проходя под нее и сростаясь в единое. Если видеть это, то . . Хотя как такое можно увидеть? Глазами? Видеть может только тело, глаза - слепы. Слепнешь от боли. Тайно проползают в голову. Парализуют полностью весь организм, а жизнь останавливается, медленно сбавляя темп. Нет, это не смерть, это другое, не менее страшное. Откуда и каким образом, за счет чего зародилось и каковы последствия?
Опять удар и отдача назад. Рокуму невольно сгибается и наклоняет голову вперед, куда сыпятся бледно-желтые волосы. Руки, можно сказать, в безопасности. Руки в руках Альфонса. А там хорошо и тепло. Это она леденеет, обжигая саму себя. Его руки были нежными и заботливыми. Ее руки влюблены в руки Альфонса. Пусть они были спасены, пусть боль ушла, заменяясь на простую дрожь, пусть так, но в голове не укладывалось то, что пару мгновений назад она увидела. Чужая кровь, откуда ей бывать? Зачем, почему так много? Что было причиной? Какое чувство испытывал он в те минуты, каково ему было? То, что мучало больше остальных вопросов. Если даже выяснится то, почему его тело было раскрашено в багровые краски, легче от этого все равно не станет. Это не так уж и важно, главнее было состояние и сам результат содеянного или произошедшего.
Рокуму долго просидела в таком положении, а точнее почти опустив голову на колени. Острые иглы ноющей боли пронизывали голову и царапали спину, как когти, еле сдерживающего себя, дикого зверя. Когда боль чуть усилилась, она резко подняла голову и повернула ею назад, уверяя себя в том, что сзади нее никого не было. Жмурясь и кусая губы, девушка перевела глаза на Альфонса, смотря на него сверху и обдумывая все. Все вместе и быстрее. Выпрямившись, девушка окинула взглядом комнату, находу поглощая ту свежесть воздуха, объединенную с металлически-резким запахом крови. Однако кровь не пахнет, что тогда отдает в голову? Вкус разбитых губ находят что-то общее с кровью, с кровяным кислородом. Кровь, кровь, кровь. Везде кровь, везде она, в словах, в телах, в мыслях. Возвратилась способность мыслить. Незаметно подкралась и захватила разум. Но тут можно даже сказать, что к счастью. Подув на челку, которая мешала разглядывать место необычных происшествий, Рокуму вернулась к Альфонсу. Все-таки она не могла оторваться от него, не могла смириться, понять, обдумать. Ей мешало. Другой Альфонс - другие мысли, поступки. Но от своей дурости он так и не избавился, даже если и предстал другим. Своенравие и дурь не имеют свойств изменения и тому подобного. Они такими же и остаются. Это все его своеволие. Такой уж он.
Медленно сползая со стола и держась за края парты, Року опускается на колени, не делая резких движений и не вызывая новых болевых ощущений. Спину все так же царапают чьи-то когти, но это уже менее волновало ее в тот момент. Дотягиваясь руками до плеч Альфонса, она мягко поворачивает его к себе, не дотрагиваясь до . . тела, тем самым не возбуждая рану и последующие муки. Но взгляда оторвать невозможно. Это притягивает и убивает одновременно. Закрыв глаза, блондинка пытается не мешать самой себе и не заниматься глупостями, попросту тратя время на бесконечные осмотры. Молчит, не в состоянии говорить. Может говорить только душой, но она нема. Заглядывать в глаза напротив и чувствовать что-то. Непонятное, неприятное, колющее, стардающее и слабеющее. То, что чувствовал он. Повернувшись лицом к двери, Рокуму уже примерно представляла, чем стоит заняться. Но без первой помощи тут не обойтись, прежде чем обращаться к специальной. Року терялась. Во всех смыслах. Пытаясь выговорить что-нибудь, девушка взволновано уставилась на Альфонса и хрипло выдает:
- Т-ты совсем с ума сошел?
Снова осматривая класс в поисках чего-нибудь . . хотя бы чего-нибудь, с ее уст следует еще одно повествование.
- Молчи вообще. Нельзя тебе говорить.
Уже с неким возмущением Року перестает паниковать, все так же продолжая осматривать его рану. В голове сразу мелькают способы и выходы. Моментальная и молниеносная реакция, когда она серьезна.
- Жить будешь, дурак.

Застыв на месте, девушка уже и не думает что-либо предпринимать или останавливать его.
Бешенство? Где оно? Почему так долго отсутсвует?
А может это что-то новое? Но разве есть этому название?
А почему одни распросы? Проще просто молчать.
Плавно подняв свою ладонь к голове, Ее Величество, с новой улыбкой, которая пришла вслед тому недоуменному выражению лица после сказаных слов новоиспеченного короля, более спокойной и королевской, снимает свою изящную золотую корону. Нарочно проколов ею свой средний палец, светловолосая правительница выпускает из рук символ королевского могущества и власти. Даже то звонкое соприкосновение не сломало милую улыбку.
- Благодарю за понимание, Ваше Величество.
Уверенным шагом направляется к выходу, противоположному королю.

0

22

Жизнь теряет свои краски, будто испаряется невидимыми завитками с яркого холста, и он постепенно, белеет, белеет, белеет. Цвет теряет свою насыщенность, становится блеклым, невзрачным. Живые, пестрые сочетания вянут.
Так же, как прекрасная алая роза, нещадно вырванная из своей колыбели-земли, вял и Альфонс. Лицо было белым, словно мел, на щеках не было даже и намека на пусть хотя бы лихорадочный румянец, на коже выступила испарина. Дыхание было тяжелым и прерывистым, порой он даже не мог сдержать тонкого глухого стона, закрывая глаза и морща нос от неприятного болезненного чувства. Боль превратилась уже во что-то…привычное, абсолютно нормальное и естественное. Только вот кашель все также рвет горло на части, вырываясь из тела кровавыми брызгами и ошметками былого пожара.
Королева суетится, пытается найти выход из положения, ни в коем случае не собирается мириться с судьбой. Но он уже смирился, уже принял свою жизнь такой, какой она должна быть. И сейчас смотрит на неё, прекрасную в своем тревожном очаровании, и снисходительно улыбается. Она такая глупая, его королева. Такая ещё совсем неосознанная, совсем наивная и, наверняка, внутренне до сих пор верящая в чудеса. Альфонс с отчаянным чувством сожаления понимает, что любит её, казалось бы далекую и неприступную, но для этой, пусть странной и извращенной, но все-таки любви осталось слишком мало времени. Может, так оно и к лучшему. Может, это позволит им хоть раз осознать всю остроту и экстремальность переполняющих их чувств, разбавит адреналином густую тягучую кровь, даст насладиться самой настоящей, самой сердечной и чувственной любовью.
-Рокуму.
Ал тянет девушку за руку, тянет к себе, этим намеком давая понять, что он хочет ощущать её присутствие совсем рядом с собой.
-Рокуму.
Он прижимает её маленькое тело к себе, гладит волосы, целует глаза. Осталось совсем немного, ведь так? Пусть же оставшиеся часы-минуты-секунды будут самыми дорогими, запоминающимися на всю жизнь в их памяти. Он изливает всю свою нерастраченную нежность в её ожившее, распустившееся цветком сердце.
-Оставь это. Просто побудь со мной.
Альфонс зарывается носом в золотистые мягкие волосы, не перестающие сводить его с ума одним своим запахом, продолжает робко сжимать хрупкую талию и вдыхать тонкий цветочный аромат.
Наступила пора сожалений, воспоминаний и примирения. Невольно думается, что он все равно бы не прожил долго. Такие люди не доживают до старости. Ищутся оправдания, что когда-нибудь его, в нетрезвом состоянии переходящего дорогу, сбила бы машина. Или что он когда-нибудь бы окончательно нарвался и получил ножом в живот в очередной заварушке. Да и представляете ли вы Альфонса в старости? Дедушка с душой мальчика – это же невозможно, это же как птица в клетке, как вечная тоска и ностальгия по молодости. Он уже начинает бояться старости и, будьте уверены, когда-нибудь его бы нашли в собственной ванной с перерезанными венами и спокойной улыбкой на лице. Больше никаких тревог. Только вот это «когда-нибудь» уже никогда не случится и он даже рад этому. Рад, что все заканчивается как раз так, как надо, как в сказке с несчастливым концом. Ведь в жизни никогда не бывает все слишком сладко, этим она и прекрасна.
Не стоит бояться старушки Смерть, не так она страшна, как кажется, если принимать все легко. В смерти тоже есть своя мрачная, холодная красота, часто обагренная кровавыми пятнами на бледной коже.
Альфонс задумывается о том, было ли бы какое-нибудь продолжение их…трагедии после всего этого? Продолжали бы они также искать и находить отклик своему безумию в друг друге или все это забылось бы, словно донельзя бредовый сон, и началось по новой? Он не знает. Да и не хочет знать, не хочет почувствовать укол глухого разочарования и тайного, но не решающегося воплотиться в жизнь желания вернуть всё обратно.
Так и заканчивается единичная трагическая сказка, и буквы постепенно теряют смысл, как кровь, несущая с собой жизнь в его венах.

Против его предположения, никакой вспышки гнева после столь ярко-негативных и оскорбляющих слов не последовало. Ах, как он посмел недооценить свою королеву, как мог забыть о её непредсказуемости и свершении всех поступков в обратную сторону от его ожиданий?
Альфонс со старческой усталостью во взгляде посмотрел вслед Её Величества, мысленно прибавляя ей скорости пинком под королевскую задницу.
-Да катитесь Вы к черту!
Что ж, он довел её до белого каления и немой ярости, можно не сомневаться. Отлично, ещё один плюс в сторону Короля.
-Не за что, - небрежно бросил Альфонс, прекрасно понимая, что этим только распаляет её злость и, скорее всего, делая это намеренно. Он даже и не хочет представлять себе, как будет происходить их дальнейшая совместная жизнь. О, Боже милостивый, ведь им придется спать в одной постели! Не может ли случится такого, что эта подлая змея задушит его во время спокойного и блаженного сна, утром скинув всё на какого-нибудь пажа или вообще не особо распространяясь по этому поводу. И почему короли не могут разводиться?
Альфонс ещё дальше оттянул удушающий ворот камзола, думая, что неплохо бы было сейчас выйти и пройтись немного. Да, пожалуй, он так и сделает.

0

23

-Ты победил.
Хрипло и почти неслышно срывается с губ.
- Мне остается только смотреть?
Да уже не было смысла говорить. Уже нечем было говорить. Сложно воспринимается неприятная действительность. С трудом представляется этот ужас. Время течет, кровь течет, жизнь течет и заканчивается. Все истекает, все уходит. Почему так быстро? Это что, правда?
-Нет, я не хочу.
Прислушайся к дыханию души. Оно живое.
-Не уходи.
Не сокращая то время рядом с тобой. Его же было так мало. Эта нехватка плохо сказывается на мне.
- Не надо так, так не должно. Это ошибка.
Сопротивление дает надежду, но реальность-то едко насмехается надо мной.
- Альфонс, мы же . .
Страх. Непрестанный страх, что уже не слышишь.
- Идиот, мы же еще не убрали кабинет!
Немного выше тон, нарастающая злость. Но страх тот все еще преобладает над всем.
- Хватит пугать меня, хватит дурачиться.
Непонятно зачем говорит, если ее не слышат.
-Альфонс, пожалуйста.
Это последнее. Дальше можно молчать и умирать. Но только в другом смысле. Руки держали крепче, не пытались отпускать. Не хотелось отпускать вообще никогда. Ведь уже настолько привязана, зачем все так ломать? Все заканчивается, но еще не кончилось. Заканчивается, а осознание этого уже наводит на горечь и тоску. Все было настолько быстро, молниеносно, захватывающе и необыкновенно. А сейчас уже не станет. И смысла не станет. А продолжить уже будет невозможно, только если отмотать все назад и начать заново. Жизнь в фотографиях. Жизнь заканчивается, фотографии-тоже. А если сжечь их и начать заново снимать на фотоаппарат? А может в этот раз цветы зацветут по-другому, солнце согреет по-другому, все станет по-другому. Но . . избавляться от настоящего - забывать настоящее. Забывать - значит слабеть. Не хочется говорить красиво, хочется говорить, как есть. От красивых слов легче не станет ни на каплю. Но время течет из времени, солнце течет лучами по небу, кровь течет из ран, краски текут из жизни, слезы текут по щекам. Так сложно представить, что она чувствовала. Это любовь вздыхает, смотрит влажными глазами. Разве это можно назать концом? Или конец без имени? А давайте без конца.

Плюсы Королей пусть считает королевский счетчик, а не сами Короли.
Можно было и позабавиться теперь. Это настолько увлекло Ее Высочество, что она не в силах была устоять от предложенной затеи. Закончив свою беседу с Королем, девушка быстренько направилась в свои отдельные покои. Усевшись на стуле перед зеркалом, долго смотрела на себя и немного задумалась. Даже неясно для чего она это задумала. Как ей казалось, то только забавы ради.
Натянув на себя обычную светлую рубашку с высоким воротничком, темно-синий жилет с белыми пуговицами и такого же цвета короткие брюки на белые чулки, Рокуму снова уселась перед зеркалом, внимательно рассматривая конечный результат. Но, как ей показалось, это был не конец. Что-то мешало. Пригладив ладонями жилет, выпрямляясь и поднимая немного голову, раздумывала и наконец поняла, что ей мешало. Сначала в голову пришла идея с беретом, но другая, более прямая и буквальная, устраивала ее больше. Легче было просто избавиться от волос, нежели прятать их под головной убор. Состригая свои длинные светлые пряди, которые сыпались золотом вниз, лицо девушки сразу изменилось. Теперь голову ее украшала аккуратная короткая стрижка, резкое и наглое каре. Смотря сверху на золотые нити своих волос, Рокуму осторожно убрала большие острые ножницы с глаз. Теперь отражение в зеркале ее более-менее удовлетворяло. Наконец, надев на ноги мягкие кожаные туфли на небольшом каблуке, принцесса выглянула из своей комнаты, проверяя, был ли кто-нибудь поблизости. Убедившись, что все тихо и спокойно, хулиган шмыгнул в широкий коридор, украшенный громадными картинами, заранее заперев комнату на ключ. Подбежав к окну, Ее Величество прыгнула из него наружу. Первый этаж, было вовсе невысоко. С задорным смехом она мелькала между кустарниками и цветочными лабиринтами, направляясь к алым розам и выдавая себя за королевского садовника. Или садовода, не важно, главное теперь то, что перед глазами предстает веселый мальчишка вместо благородной Королевы. Да, она была больше похожа на мальчика, нежели на девочку, странно, но вполне возможно. Интересно только, изменится от этого ее жизнь хоть немного? Избавится ли она тем самым от нудных и скучных королевских будней или все же нет?

+1

24

-Все хорошо. Все будет в порядке, я обещаю.
Ещё сказать «я не умру?». Господи, как глупо. Говорить такие вещи, обнадеживать на что-то, а самому чувствовать, как постепенно проваливаешься в темноту и леденеешь.
Прости, Рокуму, он был дураком.
Альфонс старался не засыпать, держать глаза открытыми, даже моргать как можно реже. Старался не умирать, не оставлять Рокуму наедине с одиночеством, страхом и чувствами.
Наверное, все-таки надо было меньше пить. И чаще ходить на плаванье. Да и вообще, больше уделять внимания собственному здоровью. И за что же он такой глупый, такой несуразный?
-Прости меня.
Просить прощения в самом конце. Неужели от этого на сердце станет спокойней? Вряд ли одним только словом можно добиться штиля на буйном море его мыслей, эмоций, ощущений, чувств.
Кровь останавливается вместе с жизнью. Кровь и есть жизнь. И она больше не течет горячим потоком по его венам, к сердцу, биение которого становится слабее. Свет в глазах затухает.
-Прости, Рокуму.
Прости, что все так получается, прости, что все-таки не сбежал с дежурства, что вообще существовал. Ведь все могло быть по-другому.
Альфонс цепляется за плечо Рокуму, дотрагивается последний раз до её губ, запоминая их мягкость, и больше не может удерживать в себе жизнь.
-Я…
Недосказанная любовь.
Альфонс чувствует себя будто в водовороте темноты, голова кружится, дыхание становится все слабее и вскоре совсем исчезает. В последний миг он чувствует вспыхивающую новой болью рану в боку и удивительно находит в себе силы дернуться и дотронуться ладонью до горящего места.
Сквозь темноту он почему-то слышит до боли знакомый учительский голос:
-Итак, урок закончен…настало время выбирать новых дежурных…
Что это ещё такое? Здесь не должно этого быть. Альфонс недоуменно открывает глаза, хлопает ресницами, с искренним удивлением обнаруживая себя, лежащего на парте в жутко неудобном положении. Рука механически дергается к ноющему боку, но, кроме тупой тянущей боли, не чувствуется ничего.
Он поднимает голову, потирая затекшую шею, оглядывает залитый солнцем класс, пристально смотрит на целые стекла книжного шкафа, а затем ловит силуэт светловолосой девушки, сидящей впереди через несколько пар от него. Девушки, от которой, он более чем уверен в этом, исходит легкий цветочный аромат весны и у которой живые тонкие руки, испачканные разве что чернилами.

Свежий воздух влек, манил, звал выйти из этого чертового душного замка. Только сначала переодеться, без этого никак. Иначе не получится никакого удовольствия.
Альфонс с большим облегчением кое-как стянул с себя камзол, посылая того к черту и думая «Что за средневековье!?». Тело наконец-то начало дышать и поры жадно впитывали прохладный воздух из открытого настежь окна в его покоях. Король даже позволил себе несколько минут постоять обнаженным, блаженно закрывая глаза и дыша полной грудью.
Теперь осталось только выбрать, что надеть и после этого полная свобода. Конечно же, это будут легкие брюки, рубашка, больше ничего. Ну быть может, жилет. В остальном он все-таки заслужил полноправный отдых.
Альфонс подавил зевок. Почему-то после такого насыщения свежестью, страстно  потянуло в кровать, но раз Король решил, Король сделает.
Выйдя в коридор, он ровным четким шагом направился в холл через многочисленные двери и повороты, кивая всем подряд и давая тем самым понять, что он ещё не настолько мнителен, чтобы не замечать своих подданных. Дойдя наконец до главных дверей, Альфонс рефлекторно поднял руку к голове, чтобы проверить, на месте ли его корона, и, облегченно почувствовав колкие золотые зубцы, отправился на прогулку по большому саду его жены. С надеждой, что хотя бы здесь его оставят в покое.

Отредактировано Alphonse (2009-09-18 19:42:17)

0

25

Вроде ничего не было и было одновременно. Что-то непонятное, наверное. Застыв глазами впереди себя, чувствуется, как заново набирает обороты теплообмен и кровообращение. Щеки теплеют и заливаются естественным румяным светом. А руки все такие же холодные, ледяные, не желающие принимать любовь той теплоты, которое дарит солнце и сердце. Яркие лучи режут глаза, даже когда на них не смотришь. Тщательно пытаешься спрятать слезы, но выдержать прямого и острого света невозможно и поэтому невольно закрываешь мир на мгновение от себя. Снова увидев его, можно смело смотреть на солнце, не боясь его колких лучей.
Рокуму долго мучала свой длинный карандаш в руках, не находила места рукам, не знала, чем бы их занять, как отвлечься, как избавиться от той жуткой неспособности двинуться с места. Потерявшись в назойливых мыслях о бегстве от наложенных на нее обязанностей, девушка выпустила карандаш из цепких пальцев и автоматически перевела взгляд вниз, отвлекаяясь от той манящей неизвестной точки, в которую она доселе так пристально смотрела. Может даже, в какой-то степени, это радовало, потому что надоело просто так мертвыми глазами смотреть непонятно куда и зачем. Без смысла было неинтересно смотреть. Должен быть хоть какой-то. Почему смотришь? Что хочешь увидеть или узнать? "Просто так". . звучит слишком банально и обыкновенно, нет в этом прекрасного. Руки казались ей не такими. Слишком холодные, настолько холодные, что аж нудные. Но приятные.
Рокуму спокойно сидела, спокойно реагировала, хоть внутри нее была полная противоположность, она мастерски скрывала свое состояние. Она хотела подорваться с места и, с ехидной насмешкой, съязвить в очередной раз что-нибудь своему однокласснику, над которым не уставала издеваться и зло подшучивать. Но что-то заставляло сидеть ее смирно и даже немного напряженно. Скорей избавиться от этого ощущения, безостановочно и сердито пыхтя под чьим-то внимательным взглядом. Но уравновешенность и сдержанность дышали вокруг, выравнивая внутренний ритм. Да, ее ритм сбивался, когда он был рядом, поэтому она сердилась. Но этот покой не мог длиться долго, точнее, она не может удерживать долго себя, окутываясь пеленой мраморного бесстрастия. Это было просто невообразимо. Рокуму, медленно повернув голову назад, наткнулась на Альфонса глазами и уже не смогла отвести их. Получилось так, что зрительный контакт был настолько прямым и точным, что он странно притягивал. Смотрели прямо друг на друга. Такого блондинка не ожидала, думая, что он как обычно беззаботно смотрит куда-то в сторону и думает о своем, и тогда можно было смело наблюдать за ним. Его взгляд подобен ярким солнечным лучам, нещадно ослепляющим резким и прекрасным светом всех и вся вокруг. Сами по себе начинают появляться слезы, а взгляд расстерянно уходит немного в сторону, но не теряя из виду само солнце и продолжая слепнуть от него, даже когда не смотришь. Так и случилось. Девушка долго не смогла смотреть в упор, поэтому резко уставилась в стену позади Альфонса. Бессильна.

Королевская природа радовала глаза и вселяла ощущение бесконечной свободы. Сладкие моменты ее тяжкой высокой жизни.
Ветер без разрешения трепал светлые волосы, а яркая улыбка пораждала громкий и задорный смех, который, может, был даже совсем без причины. Искренний и чистый смех, запрещенный всеми правилами этикета и толерантности, по-настоящему некоролевский. Уже давно она так не смеялась.
Бодро разгуливая по своему саду, новоявленный садовник даже и не думал браться за свои обязанности и подстригать, к примеру, кусты алых роз или избавляться от сорняков и прочих вредоносных растений. Все-таки сад требует ухода, постоянного. Но пусть этот садовод будет немножечко лентяем и в первый день не будет работать, а как бы изучать то прекрасное и излюбленное место Ее Величества, в котором она часто отдыхает от бесконечной суеты королевских будней.
Большими шагами Рокуму разгуливала в саду, постоянно куда-нибудь заворачивая и забывая дорогу обратно. Не отрывая глаз от высоких деревьев и изумительно красивых цветов, девушка даже не смотрела себе под ноги, непонятно куда ступая. Засмотревшись теперь в небо на вытянутую вереницу птиц, восхищалась той грацией и, незаметив камень под собой, Ее Высочество споткнулась ногой о препятсвие и с громким визгом упала на землю, зарываясь носом в траву. Еле поднявшись на руки и заняв сидячее положение, девушка сразу принялась тереть свой пострадавший нос, недовольно всхлипывая и бурча что-то. Такая взрослая, а ведет себя как ребенок. Бооольно.

+1

26

Он нервно крутил в руках остро наточенный карандаш, одновременно думая о чем-то своем и стараясь не упускать речи учителя. Это хорошо, что этот старый перечник практически никогда не закрывает своего узкого бледного рта, сейчас Альфонсу это даже на руку. Это помогает не сосредотачиваться полностью на самом себе, не уходить снова в разрушенный мир-для-двоих, ещё иметь хоть какую-то связь с реальностью. Нудный тянущийся говор словно спасительная ниточка.
Альфонс сжал зубы, отгоняя от себя всё лезущие и лезущие мысли, обволакивающий разум туман и непонятную сонливость. И, уже не в силах выдерживать хлещущие волны в своей голове, сжал пальцами виски, зажмуривая глаза и даже прикусывая язык, для большей боли. Боль всегда возвращает к реальности лучше всего.
И от безысходности уже пришлось взять карандаш, резко, даже не задумываясь, вонзить его в собственную руку, прокалывая кожу, разрывая до мяса. Дурак! Он ведь даже и не догадывался, к чему это приведет.
Вы тоже хотите знать, к чему? К крови. К крови, бусинками вытекающей из незначительной маленькой раны, вроде бы ничего особенно. Но, о Боже, сколько вспышек в голове! Зрачки его расширились, дрожа под натиском четких картинок в мозгу – окровавленные руки, окровавленные осколки, окровавленные слезы, пол, одежда, книги, пальцы – всё, всё всё. Хотел избавиться, а получилось наоборот, заново обрел.
Он чуть было не застонал, но уж слишком был велик риск косого взгляда его соседа, который уже-то смотрел на него, не совсем понимая.
Альфонс встретился с ней взглядом.
Отвернись, отвернись, отвернись, прочь, прочь, прочь.
Поспешно отвел глаза в сторону, лучше всего в окно.
Он ни за что не допустит, чтобы это повторилось снова. Ни за что не допустит, чтобы её кровь оказалось на его рубашке. Чтобы глаза опухали от слез при нем. Второго шанса быть не может.
Звонок звенел оглушительно громко, и именно это наконец пробудило Альфонса от его полудремы. Он вскочил со своего места, как ошпаренный, не бросая на ветер ни одной секунды, кинул в портфель все принадлежности и сорвался с места, благополучно и, конечно же, нарочно забывая про свои дежурные обязанности. Только задержался на несколько минут около, погладив её по светлым волосам, и промурлыкал нарочито саркастично:
-Я более чем уверен, что ты и прекрасно справишься без меня, правда? Ты же молодец…блинчик.
И никакой он не тигр. Всего лишь собака, причем, маленькая, трусливая, громко тявкающая, но боящаяся любой угрозы.
Альфонс – это слишком гордо, слишком уверенно, слишком красиво для него. Самое подходящее, самое собачье – Гоу. Можно сказать «Гоу, ко мне!» - и он послушно завиляет хвостом, делая улыбку. Ведь больше не Альфонс, больше просто не может им быть. Не получится смотреть в глаза так нагло и самоуверенно, делать абсолютно все, что захочется и не чувствовать страха.
Гоу. С отблеском порой чего-то звериного и полосатого в глазах.

Он, наверное, не любил слезы. Слезы – это что-то такое обезоруживающее и постыдное. И ложь тоже не любил. Даже ещё больше, чем слезы.
Король поморщился, видя, как уже довольно-таки взрослый мальчишка всхлипывает и чуть было не плачет.
Черт побери, а всё так хорошо начиналось! Только он наконец остался в полном одиночестве наедине со своими мыслями, запахом роз и легким ветром, как вдруг это.
Король совершенно неосознанно снова прикоснулся к острым зубцам своей короны и, наклоняясь над мальчиком, фыркнул:
-Вставай уже, не так все плохо. Устроил истерику.
Милый, - заметил про себя Король. И почему он его тут никогда не замечал? Вроде бы, знает всех уже поименно, а этого ни разу не видел. Но лицо все-таки знакомое.
-Стой-ка.
Остановил Король уже собравшегося уносить ноги подданного. А затем задумчиво наклонился, оказавшись с ним лицом к лицу.
-Тебя как зовут?

0

27

Слова плыли перед глазами, именно так. Она видела слова, видела, как их произносят, с какой интонацией, эмоциями. Но не слышала их. Странное ощущение, такое раз бывало уже, когда Ро уходила так глубоко в себя. Но не настолько, чтобы не заметить его. Сейчас было не так, это как-то по-другому. Однако чувство все то же, холодящее, почти убивающее. Как бы так описать конкретней. Это было похоже на.. судороги. Да, похожее. Это произошло быстро и резко, без каких-либо намеков на причину возникновения таких острых ощущений. Это странно, но захватывало. Сильно захватывало.
Рокуму сидела прямо, неподвижно. Но это только в самом начале так было, спокойно. После пристальной встречи глаз прошло около 30 секунд, не все еще успело усвоиться в голове. Она первое время просто безостановочно кусала губы, глаза скользили по лицам, поверхностям, плоскостям. В такой момент могла увидеть то, чего не видели другие, но не придавала этому особого значения. Это казалось обыденным, но одновременно - особенным и притягивающим. Проходило время. Минута, минуту с лишним она уже отчаянно пытается пристроить куда-нибудь свой пылкий взгляд, но пока не находит выхода. Хрупкое тело приняло холод, совсем мелкий, незначительный, который перерос в нечто большее. Как монстр какой-то. Ее захватил монстр и не подавал ни единой надежды на свободу. Было жутко холодно, зубы стучали, а тело оледенело и тряслось мелкой дрожью.  Замерзнуть теплой весной? Или какая там пора года стояла сейчас за окном? Неужели такое возможно? С чем-то невероятным - да.
Ритм сердца не успокаивался, говорил, что больше не может, стучало, било, сильно. Самое страшное - неспособность остановиться. Ро судорожно мяла руки, не находила и им место. Глаза все еще искали себе предмет, который мог бы привязать все внимание к себе и успокоить, хоть немного, хотя бы не на долго. Длинные пальцы сплетались вместе и распадались вновь, и в них холод тоже. Только теплое дыхание могло согреть бледные ладони, где и нашли себе место руки. Но, как и ожидалось, можно было понять. Им было мало этого. Резко дернулось лицо вправо, взгляд последовал туда же, но уже в следующую секунду, как дикий зверь, увернулось от непонятных взоров остальных и ушло куда-то прямо. Прямо, левее, остро вверх и вправо. Нет, снова вверх, шея вытянулась, отдавая себя ледяным ладоням, вдоль которой нежно ходили пальцы девушки.
Это нельзя назвать нормальным. Просто наблюдать за этим и говорить, что все в порядке.. это, просто, невозможно. Уже царапины, можно найти таковые, нашлись для них места на теле. Это какой-то шок. Электрическая, электричество. В теле, прямо там. И безумно холодно. Сквозь голову прошла острая нить ноющей, навязчивой боли. Не такая сильная, чтобы хвататься за голову и беспрестанно кричать от любых изменений ее направления, скорости. Руки тянулись к вискам, но сигнал об окончании занятия немного отвлек внимание мозга и немного полегчало. Поддалась? Боль поддалась? Нет, не так. Там, чуть ближе, было что-то. Шок, толчок, повышенное сердцебиение, давление и тому подобное. Ее еще раз сильно стрясло вниз, но руки моментально и прочно вцепились в край парты, чтобы не потерять равновесие, сознание, реальность, что-нибудь еще. Озверевшие глаза поднялись к раздражителю и там же нашли свой покой. Боль поддалась вот этому. Невероятно, да? Прошло время, оно остановилось на границе между пятью-семью минутами. Засекли, проследили, пришли к выводу. Ро двинулась навстречу, чуть выше плеча и облегченно выдохнула, пережив все это. Возникло желание остановить теплую руку, что скользила по светлым волосам, и попросить еще. Но свои в то время наоборот вцепились в дерево еще сильней и держали, все тело и все желания. Нет, вру. Не держало, скорее, еле удерживало. Это что было такое? Тяга. Ну, можно предположить. Его глаза так умело и, наверное, неосознанно, заковали к себе и успокоили. Там был этот знакомый отблеск чего-то звериного и полосатого. Ее глаза помнят.
- Ладно, да. Хорошо, я сама..справлюсь.
Это было как-то прямо и необдуманно, просто побольше слов, которые выражали согласие, но хотели ли они вообще выражать это именно в таком контексте? Еще немного и был бы порыв. Однако взгляд старался как можно дольше напиться тем спокойствием. Почему-то начало щипать глаза, невозможно было так долго смотреть, это обжигало, каким-то образом. Нельзя так. В следующий миг тело само оттолкнулось назад, лицо отвернулось и глаза уткнулись в пол, а ноги повели ее в конец класса. Ей просто было интересно, страшно ли это?

Это было не так плохо, правда. Но все-таки, лучше бы это не случилось с ним/ней. Он/она, все смешано, ну и пусть. Все равно что-то да и станет ясным.
Сильная рука помогла подняться и заставили говорить. Но не давали слова. Заставили говорить и молчать одновременно? Пусть так. Хотелось поскорей куда-нибудь уйти, чтобы не ввязаться во что-нибудь, но не получилось. Оказалось все слишком поздно. Его Величество уже заметил это недоразумение и даже сам лично принялся выяснять, что произошло в прошлые минуты, когда он спокойно разгуливал садом. Его внимательный взгляд сбивал с толку, а еще близко. Слишком, наверное, что не давало и слова вымолвить. Непонятно, почему она молчала. Все же нужно было что-то сказать, ибо терпение Короля могло лопнуть, а это намного хуже, чем разбитый нос, как считали другие подданные во дворце. Глотнув побольше воздуха, девушка на ходу пыталась выдумать какое-нибудь имя, но все будто бы специально складывалось так, что ни звука с ее стороны нельзя было услышать. Дунув на светлую челку, что ранее чуть спасала от пристальных взоров Короля, юный садовник начал махать руками и глядеть по сторонам, ища помощи вокруг. Наконец, переволновавшись, она выдала:
- Ааа-ам, прошу прощения, Ваше Величество! Я Маель.
Сжав губы, девушка следила за реакцией Короля и обдумывала параллельно, что она только что выпалила на бушующих внутри эмоциях. Бреда пока не было. Все вполне естественно. Сложнее будет дальше, когда Его Высочество пожелает знать большего. Пожелает, а простому слуге, то есть прошлой Королеве, будет довольно-таки сложно не отказать.

0

28

Он был королем не таким, как все остальные короли.
Он был королем с ещё не ожесточенным жаждой власти сердцем, с не заплывшими от вечной лжи глазами, с полной уверенностью в справедливости и любовью к людям. Он был ещё совсем молодым, совсем неопытным, но это было даже хорошо. И остальным ничего не остается, кроме того, как просто надеяться, что желание подчинять, подчинять и ещё раз подчинять не затмит умение любить.
Итак, он был молод. А молодость, как известно, имеет привычку долго не снимать розовых очков. К тому же, этот король был воспитан совершенно не по-королевски, а даже наоборот, как-то больше по-уличному, что ли. То есть, его не учили, что все люди – безусловно твои подданные, друг от друга ничем не отличающиеся, что ты выше них на целую голову и золотую корону в придачу, что ты – словно солнце в небе, а они – по большей мере одни лишь муравьи. Нет, подобных учений он не слышал в детстве, зато свободно бегал с крестьянскими мальчишками по грязи, пачкался точно так же, как и они, и никогда не задирался.
Поэтому и сейчас король, абсолютно не воспринимая разницы между ним самим и придворным мальчишкой, младше его, быть может, года на четыре, совершил движение, которое можно было назвать «потрепал по волосам». Но, к сожалению, голова мальчика была покрыта кепкой, и получается, что король просто погладил кепку. Глупо выглядело. Но короля сейчас это не слишком заботило. Тем более, короли не выглядят глупо, это всем известный закон. Так ведь?
-Маель, говоришь, - повторил он, наконец-то выпрямляясь во весь рост, - а я Альфонс. Но ты, наверное, это знаешь, да? А если даже и не знаешь, то теперь тебе известно. Будем знакомы, Маель, - он протянул ему ладонь, довольно узкую, с длинными красивыми пальцами и небольшим перстнем на среднем. Идеально аристократическая рука, как надо. Аккуратно пожал не менее тонкую мальчишескую руку, удивляясь её…нежности. Такие руки ни в коем случае не могут принадлежать дворовому мальчишке, а уж тем более садовнику, пусть даже он и работает в перчатках. Девичьи руки.
-Твои руки не похожи на руки садовника, Маель, - нет, он ни в чем его не подозревал, просто констатировал факт или, возможно, был слишком любопытен. Почему же тогда так часто употреблял его имя? Да просто потому, что нравилось. Нравилось его звучность, мелодичность, простота. Ма-ель. Не то, что Альфонс, брр, слишком вычурно, слишком навязчиво.
-Ты ведь правда садовник? – спросил Альфонс без всякой задней мысли, взглядом приглашая своего нового знакомого прогуляться рядом с ним. И, даже не давая тому ответить, продолжил: тогда расскажи мне, пожалуйста, об этом саде, об этих цветах. Мне бы очень хотелось послушать.
Многие, наверное, могли бы подумать, что король находится в слишком высоком положении, слишком много о себе возомнил, чтобы слушать ответы какого-то там бескровного мальчишки. Нет, нет, вы не правы. Просто Альфонс был погружен в свои мысли, так что, вполне возможно, он даже и сам не особо слушал, что говорил, думая о чем-то своем. А именно, о ссоре с королевой.
Он шел медленно, широкими шагами, гордо выпрямив спину и сцепив руки за спиной. Взгляд его был задумчивый, сосредоточенный, серьезный. С одной стороны, всем своим видом он показывал, что в полном внимании к мальчику, но с другой можно было заметить, что мыслями король сейчас далеко.
-Извини, если порой тебе будет казаться, что я не слушаю, - вздохнул король, одновременно обдумывая, как можно будет пойти на компромисс. А лучше сначала вообще найти в себе силы подойти к покоям Её Величества и постучать в двери.
-Просто, понимаешь, у меня сейчас кое-какие проблемы с…личными отношениями. Представь себе, не все так просто в королевской жизни, - сейчас как никогда требовался собеседник. А точнее, просто слушатель. И на эту роль вполне может подойти даже такой обыкновенный мальчишка, почему бы и нет?
-Она, конечно, очень красивая, этого никто не отрицает. Не находишь? Но характером обладает отвратительнейшим. Во всем прекрасном есть свои изъяны. Как например в этой розе, - король коснулся кончиками пальцев кроваво-бордовой, насыщенной цветом, распустившейся розы. Пробежался по бархатным лепесткам, почти до них не дотрагиваясь, прошелся по стеблю вниз, задевая шипы. Острый конец больно кольнул по мягкой и изнеженной коже, на подушечке пальца начала наливаться красная жемчужина крови. А он просто стоял, разглядывая набухавшую каплю, и наблюдал.
-Кровь тоже красивая.

0

29

Юное сердце еще никогда так не волновалась прежде, как сейчас. Только не совсем ясно, из-за чего именно. Ведь попала она достаточно в забавную ситуацию. Но так судим мы, со стороны. А каково было сейчас по ту сторону? Судя по реакции нового слуги можно было предположить, что тот еще не совсем привык к окружающим, к новому миру, который позволял полной грудью вдохнуть его красоту, восхищаться необычайностью и симметрией. Однако вряд ли это будет верным предположением. Вряд ли мы вообще что-то сможем предположить. Пусть предполагает сердце, решение будет правильней и точней.
Подождите, не так быстро. Не так быстро, как складывалась общая картина. По шагам.
Альфонс - слишком красиво, чтобы она не знала. Нет, правда. Впервые услышав его имя, Ро долго над ним раздумывала и поняла, что именно это имя не несет в себе какой-то обыденный и надоевший образ. Это имя ее, почему-то, сразу привлекло и притянуло. Легкое и грациозное, оно было таким, точнее, таким видела она. Ее рука сама потянулась, сама пожала, а голова не давала себе отчета тех действий, которые она совершала. В совсем по-королевски обычной жизни Рокуму бы никогда так не сделала, ведь так повествует этикет. Хоть они и были супругами, теперь уже бывшими, потому как она отреклась от королевской короны, соответственно, и от совместной жизни с Королем, в свое время они даже не прикасались к друг другу. Хотя нет, один раз было. Но только один. И то, случай не из самых приятных. А теперь это казалось каким-то новым открытием, которое, в какой-то степени, даже радовало. Или так: простому слуге посчастливилось ощутить расположение властной и сильной королевской руки. Руки, ее руки. Девичьей, не в тон ее работе в саду. Куда такие руки? Быстро опомнившись, девушка спрятала свои руки за спиной и дальше.. Дальше не знала, что делать. Хотелось ровными шагами отдалиться назад и уйти. Может в другой конец сада, может во дворец, может в лабиринт, может в небо. Потому что могло случиться все, абсолютно все, а лучше, как ей казалось, это "все" избежать и не вляпаться еще куда-нибудь. За спиной она нервничала, мяла руки, одежду, неровно дышала, в то время, как с Королем Ро вела себя спокойно и послушно, внимательно слушала его и пока не намеревалась говорить, ибо все равно придется замолчать и слушать дальше, уткнувшись глазами в землю, ведь Королю есть что сказать и это было видно. Когда он стал говорить о его непростой сложившейся ситуации в личных отношениях, говорить о ней, это ее заставило улыбнуться, совсем незаметно, просто для себя. Все то время, что они шли, девушка не ни разу не осмелилась поднять глаза, ясное дело. Но теперь, когда они остановились возле алого куста королевских роз, Рокуму открыла себе мир, что суетился и жил в тот момент перед ней. Пытаясь скорчить какое-нибудь серьезное лицо, поняла, что лучше улыбнуться, как ей хотелось. А что-то по-настоящему королевское, что текло и жило в крови, подтолкнуло ее на следующие слова.
- Во-первых, - пусть даже звучало грубо в адрес Короля, но - Ваше Высочество, я правда садовник. Иначе что бы я здесь делал, не будь я тем, кем являюсь?
Уже немного смелый взгляд поднялся по ступеням и дошел до глаз собеседника. После та самая тонкая и нежная рука раскрыла собой весь сад перед Королем и поведала еще.
- Во-вторых, поверьте, не хватит и месяцев, чтобы я смог рассказать Вам все, что интересует Его Высочество. Каждый цветок уникален, своеобразен, неповторим. Все здесь имеет свое рождение, юность, молодость, зрелость, смерть. Мне не хватит слов, чтобы описать все это, не из-за того, что я не грамотен. Просто поверьте - это невозможно. Если хотите знать, то хоть иногда, не нужно постоянно, живите цветами и этим садом, живите этим воздухом, живите со всем этим и тогда Вы действительно увидите, услышите, почувствуете то, что Вас так интересует.
Он был садовником. Правда, по-настоящему. Высказав все это, завернув и закрутив так красиво, что рот невольно открывается от услышанного, не от описанной красоты сада, а просто от услышанного, от правды, может быть. С этими словами даже стало как-то легче в душе. Вдохнув в себя побольше свежего воздуха, что жил вокруг, Ро продолжила:
- А в-третьих, эти розы особенные. Цветок не виноват в том, что у него есть свои изъяны. Никто не виноват в том, что у кого-либо есть свои недостатки. Роза такой родилась, такой живет. Но, бывает так, что раз уж она сильно и больно колит, не стоит ненавидеть ее за это..
Опустившись немного вниз и склонив голову ближе к цветку, умелые руки садовника опустились ниже по стеблю, к началу жизни, ловко пускаясь пальцами и огибая колючие шипы насыщенной розы, аккуратно срезал под нужным углом стебель.
- ..Можно просто избавиться от раздражителя, немного изменить, чтобы не было больно. Это просто. Вы просто подумайте, зачем ей шипы.
Аккуратно держа цветок в руке тремя пальцами, а в другой садовые ножницы, которые взялись из ниоткуда, Рокуму  озадаченно посмотрела на Короля, после увела глаза немного в сторону и чуть прищурилась, будто бы прислушивалась к своим же словам.
- Не сочтите за грубость мои речи, просто.. - снова глянув в глубокие глаза Его Высочества, с детской улыбкой произнесла, - просто такова душа садовника.

0


Вы здесь » Spirit World » Архив » Чертовое дежурство.


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно